Введение
Нередко должники, зная о наличии у них неисполненных обязательств, избавляются от своего имущества с целью вывода его из под возможного взыскания со стороны кредиторов: дарят или иным образом отчуждают его третьим лицам, например, своим родственникам или друзьям, передают в доверительное управление и прочее.
В рамках процедуры банкротства подобные сделки должника, причиняющие вред кредиторам, могут быть оспорены в соответствии с положениями главы III.1 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве)[1], как подозрительные сделки или сделки с предпочтением.
Однако кредитору не всегда выгодно вводить процедуру банкротства в отношении должника вследствие ее неоправданной длительности и необходимости несения высоких издержек, связанных с ее проведением. Кроме того, в некоторых случаях кредиторы в силу закона лишены возможности обратиться к процедуре банкротства, в том числе и ввиду возможного введения моратория на возбуждение дел о банкротстве (ст. 9.1. Закона о банкротстве). Поэтому возможность оспаривания сделок должника по правилам главы III.1 Закона о банкротстве не всегда может быть доступна кредиторам.
Вместе с тем в российском законодательстве отсутствуют нормы, позволяющие оспаривать сделки должника, совершенные во вред кредиторам, вне процедуры банкротства, по крайней мере, если речь не идет о мнимых или притворных сделках. Поэтому для восполнения пробела в законодательном регулировании судебная практика Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (далее – ВАС РФ), а затем и Верховного Суда Российской Федерации (далее – ВС РФ) признает такие сделки недействительными на основании ст. 10 и п. 2 ст. 168 ГК РФ[2].
Речь идет о так называемом внеконкурсном оспаривании, именуемом так потому, что аннулирование сделки происходит вне рамок конкурсной процедуры банкротства [11, c. 819].
Несмотря на то, что институт внеконкурсного оспаривания лишь сравнительно недавно появился в отечественном гражданском праве, он хорошо и давно известен некоторым иностранным правопорядкам, например, в Германии и Франции, а также был известен дореволюционному российскому праву[3]. И поскольку в российском праве отсутствует определенность по многим вопросам внеконкурсного оспаривания, в том числе и по ключевому – о самой необходимости внеконкурсного оспаривания, видится целесообразным обратиться к истории его становления и развития.
Основная часть
Возможность защиты прав кредитора от недобросовестных действий должника существовала еще в римском праве.
Однако ввиду того, что римские источники во многом являются фрагментарными и противоречивыми, точно не известно, какие средства судебной защиты от фраудаторных актов должника были доступны кредиторам и в чем состояла между ними разница. Наиболее часто в литературе приводятся следующие средства судебной защиты, предназначенные для отмены совершенного должником мошеннического отчуждения имущества: interdictum fraudatorium и restitutio in integrum.
Впрочем, многие авторы придерживаются мнения, что уже в компиляции Юстиниана все доступные кредиторам классические средства судебной защиты от фраудаторных актов должника были заменены единым иском об аннулировании, который принято называть actio Pauliana [5; 6, c. 372; 8, c. 457; 14, c. 301; 18, c. 422; 21, с. 199].
Паулианов или Павлов иск (actio Pauliana) являлся иском об отмене, и его цель состояла в том, чтобы поставить кредиторов в то положение, в котором они находились до совершения должником акта в ущерб их правам.
По усмотрению истца ответчиком по указанному иску мог быть как должник, так и третье лицо [16], обогатившееся за счет должника. Однако предъявление Паулианова иска против самого должника не имело большого распространения у римлян [12, с. 71].
Для его применения требовались следующие как субъективные, так и объективные условия:
- Совершение должником акта, влекущего уменьшение его имущества, под которым понималось всякое недобросовестное действие или упущение должника, имеющее своим последствием уменьшение его состояния [12, c. 65].
- Наличие ущерба для кредитора, возникшего в результате уменьшения имущества должника. Наличие ущерба предполагалось, если кредитор не мог в результате действий должника получить из его имущества полного удовлетворения [6, c. 374; 12, c. 63].
- Намерение должника причинить ущерб своему кредитору. Такое намерение предполагалось, если должник, имея долги, уменьшал свое имущество, зная, что в результате такого уменьшения он не сможет расплатиться по долгам [3, c. 522].
- Для предъявления иска к третьему лицу: к участнику сделки или к последующему приобретателю имущества необходимо было, чтобы это лицо также знало о недобросовестном намерении должника либо же получило имущество безвозмездно, поскольку в таком случае считалось, что такое лицо лишается прибыли, а не терпит убытки [12, c. 72].
Что касается последствий применения указанного средства судебной защиты, отмечается, что Паулианов иск предполагал восстановление активов должника [21, c. 199–220]. При этом ответчик был обязан возвратить плоды, приращения и проценты, и не только им полученные, но и все те, которые сам недобросовестный должник мог бы получить при нормальных условиях. Если ответчик являлся добросовестным приобретателем имущества должника, то он отвечал лишь в размере своего обогащения на момент предъявления иска [6, с. 375–376].
По вопросу о том, кто и когда мог предъявить указанный иск и мог ли он быть предъявлен вне конкурса, в доктрине нет единого мнения.
По мнению одних авторов право на Паулианов иск предоставлялось только тем кредиторам, которые были введены во владение имуществом должника (missio in bona) в рамках конкурсной процедуры по его реализации (distractio bonorum). При этом отмечается, что Паулианов иск мог быть предъявлен лишь от имени всех кредиторов в лице специального субъекта, осуществлявшего продажу имущества и реализацию всех вырученных средств между кредиторами (curator bonorum) [4, c. 414; 12, c. 62–63; 15, c. 12].
Другие авторы, в частности, Г. Дернбург и В. И. Буковский утверждают, что право на Паулианов иск предоставлялось не только curator bonorum, но в случае необходимости и самому потерпевшему кредитору [1, c. 122; 6, c. 375; 20, c. 200]. При этом, по мнению К. И. Малышева, поворотные иски не зависели от missio in bona, и каждый кредитор мог их предъявить как до этого времени, так и по окончанию конкурсного производства [10, c. 46–47]. Схожего мнения придерживается Б. Виндшейд, указывая, что как до открытия конкурса, так и по его окончанию иск мог быть заявлен каждым кредитором по отдельности [3, с. 524].
Д. Д. Гримм, обращаясь к вопросу индивидуального оспаривания актов, совершенных должниками во вред кредиторам и ссылаясь на Г. Дернбурга и Б. Виндшейда, указывает, что римская система фраудаторных исков, известная под общим именем actio Pauliana, исторически первоначально сложились на почве охраны интересов конкурсных кредиторов и лишь позднее была распространена и на случаи оспаривания фраудаторных актов со стороны отдельных кредиторов вне и помимо конкурса, чем и объяснялось то, что в римской системе как к конкурсному, так и внеконкурсному оспариванию применялась одна и та же система норм, с одинаковыми субъективными и объективными предположениями [5].
Из указанных мнений более обоснованным видится второе, учитывая, что в эпоху римского права нормы, регулирующие процесс удовлетворения требований кредиторов за счет имущества должника, еще не образовывали конкурсного права и являлись лишь частью единого исполнительного производства [9, с. 17], в рамках которого вполне могли возникать ситуации, когда стечение кредиторов и вовсе отсутствовало. Тем не менее, такое положение вещей явно не препятствовало защите прав единственного кредитора от фраудаторных актов должника посредством Паулианова иска, о чем, как представляется, и указано в Дигестах: в D. 42, 8, 10, 6 (следует ли признать, что иск все еще применяется и в том случае, если имеется один кредитор из тех, кто обманут, (не важно), был ли он один тогда, (при продаже), или он остался один после уплаты долгов остальным) и в D. 42, 8, 10, 7 (несомненно, этого достаточно, и если тот знал, что обманывает одного кредитора, а об остальных не знал, иск будет иметь место).
Поэтому, представляется, что кредитор все же мог оспаривать фраудаторные акты должника и при отсутствии стечения кредиторов, то есть вне конкурса.
В дальнейшем, в ходе рецепции римского права, правила о Паулиановом иске, закрепленные в Дигестах, были восприняты большинством европейских правопорядков, и в некоторых из них Паулианов иск стал однозначно рассматриваться, в том числе и как индивидуальный иск, принадлежащий каждому кредитору отдельно и вне конкурса. Также с развитием торгового оборота усиливались и потребности в охране общественного кредита в сфере торговли, в результате чего происходило становление конкурсного права, в рамках которого также признавались и получали свое развитие правила о Паулиановом иске. При этом, поскольку развитие конкурсного права было обусловлено потребностями торговли и разрабатывалось для ее нужд, то и применялось оно на протяжении длительного времени лишь преимущественно к купцам и банкирам.
В частности, так произошло во Франции, где обычным французским правом Паулианов иск был заимствован из римского права и затем вошел в Кодекс Наполеона [15, c. 10–11], в котором был изложен в ст. 1167 лишь в форме простого упоминания следующего содержания: «они (т.е. кредиторы) также могут от своего имени оспорить сделки, заключенные их должником в результате умышленного нарушения их прав».
Вследствие этого при разрешении вопросов, связанных с его применением, французские юристы вынуждены были руководствоваться почти исключительно римским правом [12, с. 63].
Вместе с тем имелись и различия в сравнении с римским правом, одним из которых было то, что последствием реализации Паулианова иска являлась относительная недействительность, то есть спорный акт полностью не уничтожался и продолжал действовать против третьих лиц, его не оспаривавших [4, с. 416; 19, с. 82]. Кроме того, Паулианов иск стал рассматриваться как индивидуальный иск, принадлежащий каждому кредитору отдельно, особенно если речь шла о лицах, не занимающихся торговой деятельностью, поскольку на них не распространялось французское законодательство о торговой несостоятельности и банкротстве. В отношении таких лиц речь могла идти лишь о гражданской неоплатности (deconfiture), где фактически не действовал принцип равенства кредиторов, и господствовало индивидуальное начало (chacun pour soil), то есть преимущество получал тот, кто первый смог обратить взыскание на имущество должника [10, с. 96, 202–204; 5].
Так, Е. Годэмэ, характеризуя Паулианов иск, предусмотренный ст. 1167 Кодекса Наполеона, указывал: «В конечном выводе кредитор, предъявивший иск, один пользуется выгодами отмены. Другие в этом не участвуют. Это – новое следствие того, что в гражданском праве нет принципа равенства между кредиторами неплатежеспособного должника» [4, с. 423].
Таким образом, по общему правилу во французском праве в соответствии с Кодексом Наполеона всякий потерпевший кредитор мог воспользоваться Паулиановым иском от своего имени и в свою пользу, не принимая во внимание наличие других возможных кредиторов [15, с. 19–20]. Иными словами, речь шла о внеконкурсном (индивидуальном) оспаривании актов должника.
Конкурсное оспаривание, являясь особой разновидностью Паулианова иска, осуществлялось в соответствии с французским законодательством о торговой несостоятельности и банкротстве в отношении убыточных актов должника после того, как он объявлялся несостоятельным. Особенностями этого порядка являлось, в частности, то, что ввиду наличия конкурса иск носил коллективный характер и мог быть предъявлен лишь от имени конкурсной массы в целях обеспечения принципа равенства кредиторов (par condicio creditorum) [20, c. 594]. При этом оспаривание убыточных актов должника основывалось преимущественно на объективном подходе, в рамках которого доказыванию подлежала не столько субъективная недобросовестность должника, сколько иные объективные обстоятельства [16]. В частности, если сделка была совершена должником за непродолжительный период времени до обнаружения его неплатежеспособности (periode suspecte), то для ее оспаривания достаточно было доказать, что, во-первых, она была совершена после прекращения платежей, и во-вторых, что противная сторона знала об их прекращении [5].
В дальнейшем правое регулирование Паулианова иска во французском праве не претерпело значительных изменений, и индивидуальное (внеконкурсное) оспаривание фраудаторных актов должника длительное время регулировалось ст. 1167 Французского гражданского кодекса (ФГК)[4], пока в 2015 году в ходе реформы французского обязательственного права данная статья не была заменена на ст. 1341-2 ФГК, которая по своему содержанию лишь уточнила некоторые характеристики Паулианова иска [17, с. 190].
Возможность индивидуального оспаривания сделок должника, совершенных во вред кредиторам, также существовала и в Англии, где появилась в Средние века и основывалась на статутах, датируемых XIII веком [20, с. 592]. Одним из первых таких законодательных актов являлся статут Эдуарда III 1376 г., в соответствии с которым сделки, направленные на отчуждение имущества должника, признавались ничтожными. Однако речь шла лишь о безвозмездных сделках (gifts). Тем не менее с принятием статута королевы Елизаветы I 1571 г. ничтожными стали признаваться также и возмездные сделки [20, с. 596–597].
При этом отмечается, что поскольку порядок оспаривания сделок, совершенных во вред кредиторам, на основании приведенных статутов предшествовал банкротству должника, речь шла именно об индивидуальном иске [20, с. 598].
Однако в дальнейшем, в 1925 году, статут королевы Елизаветы I был заменен ст. 172 Закона о собственности 1925 г., а затем в 1986 году – нормами Закона о несостоятельности 1986 г. [7], в результате чего возможность по оспариванию в обычном (индивидуальном) порядке сделок должника, наносящих ущерб кредиторам, была существенно ограничена.
Также отмечается, что в Англии применение несостоятельности (bankruptcy) было ограничено кругом лиц купеческого класса, и лишь законом от 1883 г. были установлены одинаковые правила о несостоятельности по гражданским и торговым отношениям [15, с. 96]. Поэтому Англия не стала исключением, и в этой стране также с развитием конкурсного права обособленно шло развитие конкурсного оспаривания.
В Германии право кредиторов оспаривать сделки должника, совершенные им во вред, детально регламентировалось двумя отдельными законами: конкурсным уставом 1877 г., регламентировавшим право кредиторов, участвующих в конкурсе, оспаривать акты должника, и уставом 1879 г., регламентировавшим право кредиторов оспаривать акты должника вне конкурса [6, с. 376].
В отличие от французского права, в указанных уставах уже отсутствовало различие между гражданской и торговой несостоятельностью, последняя являлась единой. Однако германское право пришло к такому состоянию лишь в середине XIX века.
В остальном, что касается оспаривания фраудаторных актов должника, до того, как должник будет объявлен несостоятельным, каждый кредитор мог воспользоваться Паулиановым иском в индивидуальном порядке. Оспаривание вне конкурса было доступно каждому кредитору по обязательству, срок которого уже наступил и которое подлежало принудительному исполнению, если взыскание на имущество должника не привело к полному удовлетворению или если было очевидно, что оно не увенчается успехом. Ответчиком по такому иску являлось лицо, которое что-либо приобрело у должника, наследники такого лица, а также его правопреемники, если в момент приобретения им были известны обстоятельства, в силу которых приобретение их правопредшественника подлежало оспариванию [6, с. 379–380]. При этом, также как и во Франции, оспариваемый акт терял силу лишь в отношении лица, оспаривающего его, и отчужденное имущество возвращалось последнему лишь постольку, поскольку это необходимо было для удовлетворения его требования [5].
В случае, если должник объявлялся несостоятельным, уже управляющий конкурсной массой от имени всех кредиторов вел споры о недействительности актов должника, совершенных во вред кредиторам [15, с. 100]. При этом круг актов, подлежащих оспариванию, в обоих случаях значительно не различался, с той разницей, что в рамках конкурсного оспаривания опровержению подлежали также акты, совершенные в течение сомнительного периода, начинавшегося от момента прекращения платежей или подачи заявления об открытии конкурса до момента формального открытия конкурса [5].
Таким образом, в Германии внеконкурсное оспаривание актов должника также было доступно кредиторам, и возможность обращения к нему прямо предусматривалась в позитивном праве, которое его подробно регламентировало.
В настоящие дни внеконкурсное оспаривание в Германии также регулируется позитивным правом, а именно Законом об оспаривании правовых действий должника вне конкурсного процесса от 5 октября 1994 г.[5]
В России Паулианов иск был известен дореволюционному позитивному праву.
Согласно ст. 1529 Свода законов гражданских, договор недействителен и обязательство ничтожно, если побудительная причина к заключению оного есть достижение цели законами запрещенной (а) как то, когда договор клонится 1) к расторжению законного супружества (б); 2) к подложному перекуплению имения во избежание платежа долгов (в); 3) к лихоимственным изворотам (г); 4) к присвоению частному лицу такого права, которого оно по состоянию своему иметь не может (д); 5) ко вреду государственной казны (е)[6].
Поскольку данная статья, как и статья 1167 Кодекса Наполеона, являлась лишь упоминанием о возможности оспаривания фраудаторных актов должника и не имела конкретного содержания, возникало множество вопросов по ее применению. Одним из таких вопросов был вопрос о возможности осуществления внеконкурсного оспаривания сделок должника на ее основании. До некоторых пор практика применения ст. 1529 Свода законов гражданских исходила из необходимости формального объявления должника несостоятельным в судебном порядке, прежде чем у кредитора могло возникнуть право на оспаривание фраудаторных актов должника [2, с. 188]. Однако такое положение вещей не было удовлетворительным для действующего в то время правопорядка, поскольку значительно ослабляло позиции кредиторов, поэтому законодатели и правоведы стремились найти компромисс. Поначалу предлагалось просто ускорить процесс объявления должника несостоятельным, чтобы кредиторы могли быстрее обратиться к конкурсному оспариванию сделок. Однако затем возымела силу позиция о предоставлении кредиторам возможности осуществления внеконкурсного оспаривания фраудаторных актов должника [там же, с. 188–189]. Данную позицию преимущественно отстаивал И. И. Карницкий, утверждая, что ни польско-французское, ни российское право не делает условием оспаривания сделок юридическую несостоятельность должника, признанную в конкурсном процессе, и что достаточно одной лишь фактической несостоятельности («неоплатности») должника [13, с. 62]. Оппонент И. И. Карницкого – А. О. Гордон также указывал, что кредитор, не имеющий права на внеконкурсное оспаривание, ставится в невозможное положение, поскольку он должен ждать окончания сложной процедуры объявления должника несостоятельным, в то время как должник может беспрепятственно выводить активы [13, с. 46]. В итоге все это побудило Сенат признать возможность внеконкурсного оспаривания [2, с. 189].
Паулианов иск, регламентированный ст. 1529 Свода законов гражданских, имел ряд отличий от того же французского права. Так, акт должника признавался недействительным не только в отношении кредитора, предъявившего иск, но и по отношению ко всем остальным лицам. Отсутствовало различие при оспаривании возмездных и безвозмездных актов. Предмет иска был значительно ограничен, кредиторы не могли обжаловать все действия должника, нарушающие их права, но лишь те, что перечислены в ст. 1529 Свода законов гражданских, вследствие чего в доктрине того времени делался вывод о слабой защищенности кредиторов [15, с. 94–95].
В дальнейшем, незадолго до февральской революции 1917 года был принят Закон от 3 июля 1916 года, в котором ст. 1529 Свода законов гражданских дополнили приложением и примечанием. Последние сводились к более детальному регулированию уже имеющихся положений и учитывали к тому моменту уже накопившуюся правоприменительную практику и доктринальные положения. В частности, в приложении ст. 1529 Свода законов гражданских делалось указание на то, что право на предъявление иска о признании недействительными сделок должника, совершенных им с третьими лицами или в пользу третьих лиц и причинивших вред его кредиторам, принадлежало всякому кредитору, если по его требованию к должнику, либо состоялось судебное решение, подлежащее исполнению, либо учинена надпись о принудительном исполнении в случае безуспешности обращенного на имущество должника взыскания, равно как и в том случае, когда по обстоятельствам дела окажется, что обращение взыскания на имущество не приведет к полному удовлетворению требования кредитора, а в отношении лиц торгующих – также и в случае прекращения ими платежей [5].
Таким образом, в российском правопорядке была окончательно признана возможность кредиторов обращаться к внеконкурсному оспариванию фраудаторных актов должника.
Однако после социалистической революции в 1917 г. институт внеконкурсного оспаривания, как и в целом Паулианов иск, были забыты, поскольку в условиях отсутствия частной собственности и плановой экономики они не были нужны.
Заключение
Внеконкурсное оспаривание актов должника, направленных на вывод имущества из-под взыскания в ущерб интересам кредиторов, известно почти всем европейским правопорядкам, что во многом является результатом влияния римского права, в соответствии с положениями которого кредитор мог оспорить фраудаторные акты должника посредством предъявления Паулианова иска (actio Pauliana), для применения которого не требовалось наличия стечения кредиторов или чтобы должник являлся несостоятельным. Достаточным было уже лишь только наличие сознательных действий должника и третьего лица, направленных на то, чтобы сделать проводимые кредитором процедуры взыскания долга за счет имущества должника безрезультатными.
Помимо влияния римского права, для восприятия внеконкурсного оспаривания также послужили и другие причины, которые были связанны с развитием и особенностями уже самого конкурсного права. Так, во многих правопорядках конкурсное право длительное время распространялось преимущественно лишь только на лиц торгового звания, в результате чего возможность оспаривания фраудаторных актов должника в рамках конкурса не была доступна большей части населения тех стран, где были заведены подобные порядки. И даже если кредитор мог обратиться к процедуре банкротства должника, он был вынужден ждать окончания длительной процедуры объявления должника несостоятельным, что давало время должнику сокрыть свое имущество.
Однако поскольку права и законные интересы кредиторов, связанные с обеспечением удовлетворения их требований, нуждались в защите, Паулианов иск рассматривался также как и индивидуальный иск, принадлежащий каждому кредитору отдельно и вне конкурса. При этом, поскольку как конкурсное, так и внеконкурсное оспаривание имели общее начало в виде Паулианова иска, то и рассматривались они лишь преимущественно как его разновидности, что было справедливо и для отечественного дореволюционного права. В дальнейшем в европейских правопорядках, по крайней мере, если обращаться к правопорядкам таких стран, как Франция и Германия, в правовом регулировании внеконкурсного оспаривания мало что изменилось.
Поэтому, учитывая изложенное, несмотря на то, что кредиторы в нашей стране зачастую не лишены возможности в рамках процедуры банкротства оспаривать акты должника, причиняющие им вред, видится совершенно естественным, чтобы отечественным правопорядком дозволялось кредиторам оспаривать такие акты и вне процедуры банкротства, особенно в тех случаях, когда отсутствует стечение кредиторов или возможность обращения к процедуре банкротства ограничена законом.
