Российское законодательство за последние десятилетия претерпело колоссальные изменения. О его динамичном развитии свидетельствуют сотни нормативных актов только федерального уровня, принимаемых ежегодно. Такая ситуация, казалось бы, должна обеспечивать верховенство закона, неуклонное повышение качества и эффективности правового регулирования общественных отношений, своевременное реагирование законодателем на изменение потребностей граждан, общества и государства. Однако ученые и практики все чаще говорят об обратном: о дефектности, несбалансированности законодательства, о снижении его регулирующего воздействия, о несоответствии принимаемых норм реальным общественным отношениям и их декларативности, об отсутствии системности в деятельности законодателя, о правовой инфляции и т. д.
Анализ конкретных правотворческих и правоприменительных проблем неизбежно приводит к необходимости более глубокого изучения сущностных характеристик права. Традиционное позитивистское понимание права как совокупности установленных государством общеобязательных правил поведения, регулирующих определенные общественные отношения, при рассмотрении результатов столкновения этих правил с реальной действительностью не дает сколько-нибудь однозначных ответов на вопросы об их содержании.
Провозглашаемая сегодня идея социального государства, а следовательно, и социальной направленности права, приводит ученых и практиков к необходимости комплексного, интегративного подхода к пониманию права не только с формально-юридических позиций, но и как социального явления, детерминированного социально-психологическими аспектами взаимодействия между гражданами, обществом и государством.
Изложенное предполагает рассмотрение и правотворчества как комплексного социального института. Именно комплексный подход к механизму правообразования позволит избежать системных нарушений в правореализации, добиться желаемых результатов от новых законов и гарантировать, чтобы население страны, отдельные социальные группы, регионы не оказались отчужденными от процесса принятия важнейших государственных правотворческих решений [16, с. 116].
К рассмотрению права в целом, отдельных нормативных правовых актов и даже отдельных норм с содержательной стороны в качестве способа удовлетворения и одновременно результата согласования интересов граждан, общества и государства нас подталкивают и международные правовые акты, а также практика Европейского суда по правам человека. Федеральным законом «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ[1] Российская Федерация в том числе обязалась обеспечить защиту общесоциальных ценностей, уважение частных интересов, прав и свобод человека, охрану и защиту как общественно значимых интересов, так и интересов отдельных лиц, баланс между публичными и частными интересами как важнейшие условия стабильного демократического развития общества и государства. Однако двадцатилетняя законодательная и правоприменительная практика неуклонно демонстрирует наличие трудностей в обеспечении указанных качественных характеристик российского права. Несмотря на ряд серьезных современных исследований, посвященных проблемам интереса в праве, проведенных как теоретиками права, так и представителями некоторых отраслевых юридических наук, до сих пор отсутствуют единые подходы к определению сущности интереса, сочетания в нем объективных и субъективных начал, соотношения интереса с такими категориями как ценности, потребности, блага. В свою очередь это приводит к неоднозначному пониманию характеристик частного, общественного и публичного интереса, отсутствию общепризнанных юридико-технических правил отражения характера интереса, защита или реализация которого предполагается с помощью конкретной нормы или группы норм, отсутствию методики выявления в содержании проектов нормативных актов возможностей для реализации частного интереса в ущерб общественным или частным интересам других лиц, что особенно важно для публичных отраслей права. В результате можно констатировать, что проблема публичного и частного интереса, обеспечения баланса между ними, является одной из самых многоаспектных, фундаментальных проблем современного российского права.
Сама идея о понимании права как результата отражения интересов человека принадлежит знаменитому немецкому ученому XIX в., и что немаловажно, практикующему юристу Р. Иерингу. Участвуя в качестве представителя в судебных разбирательствах, при обосновании правовой позиции соответствующей стороны в имущественных спорах, он, являясь глубоким знатоком римского права, доказывал, что целью права является обеспечение определенных интересов. Ученый считается одним из основоположников социологической школы права, достижения которой во многом положены в основу господствующего в современной западной правовой мысли понимания права и, в том числе принципа баланса интересов. По этой причине считаем необходимым подробно проанализировать его идеи.
Так, Р. Иеринг полагал, что цель является движущей силой во вселенной, поэтому он рассматривал и право с позиции целей, для которых оно создается. При анализе источников римского права автор разделял все интересы на две группы: те, при которых имеют в виду цели, связанные с посторонним лицом и другие, направленные на достижение собственных целей лица [6, с. 53-54]. В свою очередь последние автор также разделял на две категории интересов. Прежде всего, целью которых является внешнее, материальное для человека (к таким интересам, помимо имущественных, отнесены удобства, развлечения, увеселения и другие жизненные блага). Целью же другой категории интересов являются внутренние, идеальные, духовные блага человека [6, с. 60]. По мнению немецкого ученого интерес в субъективном смысле указывает на чувство зависимости в жизни: «Основание, в силу которого меня интересует известная вещь или отношение лежит в том, что я чувствую в моем существовании и благосостоянии, в моем довольстве или счастье от них свою зависимость. Интересы следовательно – это суть жизненные требования в широком смысле». При этом жизненные требования категория относительная: что составляет полноту жизни для одного, т. е. входит в условия его благосостояния, то для другого не имеет никакого значения. Этот подход оправдывается как на отдельных лицах, так и на целых народах, и даже на одном и том же народе в различных периодах его культуры. Поэтому интерес, как мера для права, есть мера непостоянная. С интересами народа также изменяется его право, назначение которого в том именно и заключается, чтобы охранить непреложные жизненные требования общества путем принуждения [6, с. 83].
Исходя из изложенных соображений, Р. Иеринг сформулировал следующее определение права – это обеспечение условий существования общества путем принуждения [6, с. 130]. Неудивительно, что такой подход к пониманию права получил довольно широкое распространение. Однако нашлись и критики. Среди русских дореволюционных правоведов, пожалуй, одним из наиболее последовательных критиков теории Р. Иеринга был Б. Н. Чичерин. Один из его учеников, профессор Томского университета Л. В. Михайловский, признавая теорию интереса господствующим направлением науки права, тем не менее отмечал, что оно отреклось от философии и превратило науку права в «чисто прикладную дисциплину, имеющую целью служить интересам судебной и административной практики, и давать указания законодателю с точки зрения целесообразности тех или других юридических норм для интересов “гражданского оборота” и текущей государственной жизни». По мнению автора, ценность теории интереса заключаются в указании на крайне сложную область жизни с ее бесчисленными, разнородными и разнохарактерными интересами, которые только влияют на появление юридических норм. Однако и право со своей стороны оказывает влияние на интересы: одни исчезают, другие развиваются, третьи вновь возникают благодаря тем или иным юридическим нормам. Таким образом, интересы являются лишь одним из факторов правообразования, смешав который с самим правом указанная теория запуталась в противоречиях. Ее невозможно претворить в жизнь последовательно, т. е. обеспечить действие принципа – чей интерес больше, тот имеет больше прав. Кроме того, «теория сплошь и рядом расходится с положительным правом, очевидно построенным на совершенно других началах» [10, с. 99].
Как представляется, сам Р. Иеринг в своих работах достаточно аргументированно попытался ответить на изложенные возражения. По его мнению, «закон опирается на эгоизм, если последний достаточно проницателен, чтобы в состоянии распознать в охраняемых законом целях общества свои цели. Эгоизм восстает против закона, если он это не распознает, или если и распознает, то на этом и успокаивается, ожидая, что блага ниспадут на него без всяких с его стороны усилий, что другие принесут жертву, требуемую общественным интересам, а он исключительно преследует свою личную выгоду» [6, с. 141].
Таким образом, общество опирается на общественный интерес, но ему всегда противостоит интерес личный, для подчинения которого оно нуждается в средствах принуждения. Однако если бы эти интересы были полностью противоположными и каждый должен был бы выбирать между общественным и личным, то выбор был бы однозначно не в пользу первого. Изложенные рассуждения позволили Р. Иерингу сформулировать два важных положения, которые, к сожалению, далеко не всегда учитываются современным законодателем. Во-первых, правопорядок избавляет человека от необходимости выбора между личным и общественным, он облегчает ему возможность удовлетворять себя за счет общества. Во-вторых, «кто нарушает закон, тот преследует личную цель, но вместе с тем он делает запрос и самому обществу» [6, с. 141].
Опираясь на знания римского права, природу человека и здравый смысл Р. Иеринг доказывал, что интерес является целью права и одной из его базовых категорий, детерминирующих разделение права на частное и публичное.
Однако появившемуся в начале XX в. советскому государству такой подход к праву был совершенно не нужен. За основу правопонимания были взяты идеологизированные позитивистские представления о праве как об одном из регуляторов общественных отношений и возведенной в закон воле господствующего класса. Западная политико-правовая мысль, извлекая в том числе уроки социализма и фашизма, пришла к выводу о необходимости обеспечения государством условий для максимального удовлетворения потребностей абсолютного большинства граждан. По этой причине в послевоенные годы активно разрабатывалось право общественных интересов, обозначаемое в западных правовых системах термином «public interest law». В нашей же стране интерес как правовая категория изучался фрагментарно. Его комплексные исследования появились лишь в 80-е гг. прошлого века и не были лишены влияния социалистической идеологии [15; 18]. Поэтому до сих пор как в правотворчестве, так и в правоприменении мы не привыкли задавать себе простых вопросов: кому выгодно, чтобы конкретное правило поведения было обеспечено принудительной силой государства? Насколько оно способствует реализации интересов общества, государства и отдельных граждан? Не создает ли оно препятствий в реализации каких-либо интересов?
Поиск оптимальных подходов к совмещению в праве, говоря словами Р. Иеринга эгоизма общественного с эгоизмом личным, вынуждает современных исследователей права подробно рассматривать сущность интереса в праве, государственные, общественные и частные интересы, их проявления.
При всей стройности и логичности теории Р. Иеринга, на наш взгляд, самым слабым ее местом является сам термин «интерес».
Основные представления об интересе, используемые во многих гуманитарных науках, были сформулированы еще античными философами, исследовавшими социальную природу и сущность потребностей, которые, по их мнению, имели двойственную природу. С объективной стороны потребности вытекают из биологической природы человека и обусловлены его социальным положением. Субъективная же сторона связывалась с душой человека, которая оказывает решающее воздействие на характер потребностных отношений. Однако уже тогда пришло понимание того, что определенные социальные условия порождают у человека состояния, воспринимаемые им как потребности, которые, однако, на самом деле не являются для него необходимыми. Термин «интерес» употреблялся в античной философии прежде всего для определения интересов государства [14, с. 9-10].
Существенная трансформация взглядов на потребности и интересы произошла в период нового времени. Мыслители эпохи становления капитализма стали использовать категорию интерес в качестве основного инструмента для анализа социально-политической действительности.
Сегодня категория «интерес» является настолько многоплановой, что в различных общественных науках она наполняется своим специфическим содержанием. Например, в экономике исследование экономических интересов начинается с выяснения сущности экономической потребности, раскрываемой как нужда индивида в благах, которая трансформируется в соответствии с развитием производительных сил и производственных отношений [13, с. 5]. В политической социологии потребности и интересы рассматриваются как социальные явления, которые выступают в качестве факторов социально-политического процесса, где потребности – побудительные мотивы, а интересы – стимулы, направляющие деятельность социальных субъектов [14, с. 12]. В современной философии различные виды интереса (личный, государственный, национальный, политический, экономический, правовой и т. п.) обозначаются как «социальные интересы» [5].
Попытка интеграции философских, социологических, психологических и иных знаний и анализа на их основе социального интереса как объекта междисциплинарного исследования была предпринята С. А. Мартиросян. По мнению автора, социальный интерес, представляя собой сложное и не одномерное социально-личностное явление, выступает результатом предметной деятельности и взаимодействия с другими людьми в различных формах референтно-значимой деятельности, определяя внутренние ориентиры выбора человеком интересных для себя объектов, круга общения, референтных групп, отношения социализации и сотрудничества, и является предметом междисциплинарного исследования, раскрывающего дополнительно-компенсаторные характеристики, выражающие оценочно-удовлетворительные потребности во власти и контроле над событиями и людьми и являющиеся основанием социальной дифференциации общества [9, с. 8].
Понимание права как инструмента определения условий жизнедеятельности общества, при которых с помощью принуждения определяются действия, позволяющие различным субъектам реализовывать свои интересы, приводит к необходимости использования категории «интерес» в самом праве. Однако сложность, многоплановость, спорность и высокий уровень абстрактности рассматриваемой категории, породили ее неоднозначное понимание и в современной юридической науке.
Одно из первых общетеоретических исследований, посвященных проблеме интереса в современном российском праве, принадлежит И. В. Першиной, выделившей два ряда значений термина «интерес». Первый связан с лексико-семантической системой русского языка, обозначающего интерес в следующих основных значениях: внимание, любопытство, занимательность, увлекательность; то, что составляет предмет мыслей, забот и желания; важность и значительность; корысть, выгода, польза, прибыль, благо; стремления, запросы, потребности. Второй обусловлен категориальным аппаратом науки, отражающим представления об интересе, сложившиеся в различных гуманитарных науках, где наиболее распространенными его предикатами являются: потребность, мотив, деятельность, побуждение, осознание, цель, направленность субъекта интереса [12, с. 13-14]. Тем не менее автор констатирует, что наиболее общей чертой рассмотренных определений интереса выступает потребность. Однако, по ее мнению, проблема состоит в том, чтобы раскрыть механизм формирования интереса из потребности и понять его как нечто качественно отличное от потребности. Решение этой проблемы, автор видит в применении разработанного в философии и психологии деятельностного подхода, согласно которому интерес имеет объективно-субъективную природу, а различные элементы структуры интереса выполняют функции побудителя, ориентира и регулятора деятельности [12, с. 9].
Еще одну попытку разграничить эти понятия предпринял О. Ю. Кравченко, определив потребность как необходимость для субъекта социальных отношений устранить противоречия между его состоянием и иным наиболее благоприятным состоянием, а интерес как возможность субъекта удовлетворить потребности. Автор отмечает, что «интерес» употребляется для обозначения двух различных, хотя и взаимосвязанных явлений: интереса как явления общественного бытия людей («объективный интерес») и интереса как явления их сознания («субъективный интерес»). Однако затем автор подчеркивает, что возникновение объективных интересов, а через них и субъективных обусловлено определенными потребностями [7, с. 9-12].
Аналогичного, по сути, мнения придерживается и Ю. Ю. Сорокин, определяя интерес как осознанное ценностное отношение субъекта к самому себе и объектам, явлениям окружающей действительности, способным удовлетворить значимую для него потребность [17, с. 16].
Еще одна дефиниция интереса в праве с акцентом на его субъективной природе предложена А. А. Даньковым. По мнению автора, интерес – это ценностная предметно-избирательная позиция лица, отражающая осознанную им потребность в необходимом и реально достижимом благе, на получение которого направлена его объективно обусловленная правомерная деятельность. Таким образом, исследователь подчеркивает сочетание объективного (благо) и субъективного (осознание зависимости от этих благ) моментов в интересе, отражение этих благ в системе ценностей субъекта, его избирательное отношение к ним, а также к возможности, способам и средствам их реального достижения [3, с. 10].
Свою лепту в понимание сущности интереса в праве внесли и представители отраслевых юридических наук. Так, А. А. Осипов, при исследовании вопросов соотношения интереса и субъективного гражданского права определяет интерес как побудительную причину осуществления лицом своих субъективных гражданских прав исходя из объективных возможностей [11, с. 9]. При исследовании соотношения общетеоретических и юридико-правовых аспектов категории «интерес» в семейном праве А. Г. Малинова, основываясь на классических и современных концепциях интереса, предложила следующее определение: «… условия благополучия субъекта, зависящие от его способности создавать, выбирать и использовать конкретные возможности для удовлетворения своих социально адекватных потребностей в системе общественных отношений». Однако, по ее мнению, использование «интереса» как правовой категории в законодательстве, требует четкого определения юридического смысла данного понятия. Автор предлагает понятие «правовых интересов», определяя их как условия благополучия отдельных лиц (и общества в целом), обеспечение которых является целью правового регулирования [8, с. 14-15].
Еще один критерий разграничения потребностей и интересов был предложен в науке конституционного права. Так Д. М. Ефстифеев, определяет потребность как неотъемлемое свойство всего живого, а не только человека, представляющую собой природную, биологическую нужду, требующую своего удовлетворения. Исходя из такого понимания потребности, автор сформулировал следующие различия между потребностями и интересами. Во-первых, интересы присущи только людям, их объединениям, тогда как потребности характерны для всего живого. Во-вторых, потребности демонстрируют биологическую зависимость живых существ, а интересы выражают социальные нужды людей в рамках общественных отношений. В-третьих, если потребности возникают естественным путем, то интересы формируются в ходе участия людей в общественных отношениях. В-четвертых, интересам свойственна динамичность, поскольку они постоянно меняются изменяющейся социальной действительностью, в то время как потребности более статичны, их перечень менее подвержен изменениям. На этом основании автор пришел к выводу о том, что интересы оказываются более значимыми, важными с точки зрения социальных, в том числе правовых условий жизни людей [4, с. 8-9].
Проблема, как представляется, в том, что само по себе общение и социальное взаимодействие для каждого человека также являются биологической нуждой, удовлетворение которой обеспечивает более эффективную реализацию его основных потребностей. Поэтому участие людей во всевозможных общественных отношениях, т. е их социальное взаимодействие, также имеет естественное происхождение и не может формировать каких-то новых интересов. Другое дело, что усложнение социальных связей, изменение видов и форм социального взаимодействия обеспечивает изменение и разнообразие способов удовлетворения потребностей людей. Таким образом, по биологическому признаку разделить потребности и интересы не представляется возможным. Подтверждением этому является и предлагаемое Д. М. Ефстифеевым определение конституционно-правового интереса личности, а также приводимые им примеры таких интересов [4, с. 13]. Так, конституционно-правовой интерес гражданина Республики Узбекистан в приобретении российского гражданства имеет в своей основе вполне биологическую потребность в более комфортной жизни. Вступая в правоотношение с Российской Федерацией, он обеспечивает себе, прежде всего, возможность постоянного проживания и заработка на ее территории, иметь семью и детей, которые родятся уже гражданами России. Желание же граждан развитых западных стран получить гражданство Российской Федерации может быть обусловлено обеспечением своей безопасности или же защитой своих доходов от чрезмерных финансовых претензий своего родного государства. Политические интересы в свою очередь основаны на потребности человека во власти и контроле над событиями и людьми (доминировании).
Неизбежность определения интереса в праве через потребность подтверждается и Е. И. Гладковской, которая исследовала семейный интерес в имущественных правоотношениях супругов. По мнению автора, семейный интерес – это реализуемая посредством собственности и ее оборота потребность обладания имуществом как благом, обеспечивающим необходимые условия жизнедеятельности, материального и духовного развития семьи в целом и составляющих ее индивидов [2, с. 9].
Таким образом, анализ исследований, непосредственно посвященных выявлению сущности интереса в философии, социологии, политологии, психологии и праве, позволяет констатировать, что, несмотря на значительную лексическую разницу в предлагаемых определениях, большинство из них в той или иной степени содержит следующие признаки интереса, имеющие значение для правотворчества.
Прежде всего, суть интереса в потребности. Попытки найти в интересе что-то принципиально иное, на наш взгляд, оказались неудачными. Это и не удивительно, поскольку развитие философской и политико-правовой мысли шло от потребности конкретного человека к совокупности идентичных потребностей группы людей, объединяемых по самым разным признакам, вплоть до нации, народа, государства. Потребности и интересы являются взаимосвязанными, устоявшимися словоформами, используемыми для обозначения комплекса причин социального поведения людей. Представляется, что понимание интереса в праве именно как потребности человека, без удовлетворения которой он не может обойтись, должно быть положено в основу правотворчества, поскольку подобный подход значительно облегчит выявление реальных интересов субъектов различных общественных отношений. Если рассматривать интерес, как нечто отличное от потребности, то создается впечатление бесконечного разнообразия интересов в правоотношениях, регулируемых нормами различных отраслей права.
Между тем, по мнению Р. Иеринга, человек добровольно служит обществу тогда, когда их интересы совпадают, что проявляется в четырех основных условиях для существования общества: в сохранении жизни, в ее преемственном продолжении, в труде и в обмене, которые в свою очередь обусловлены тремя могучими побудительными причинами: самосохранение, половое влечение и голод [6, с. 136]. Современные науки, изучающие строение и поведение человека, обозначают эти причины в качестве инстинктов, а необходимость их удовлетворения базовыми потребностями. Это в свою очередь означает, что все «бесчисленные, разнородные и разнохарактерные» интересы человека так или иначе обусловлены его базовыми потребностями. Усложнение общественных отношений влияет лишь на степень осознанности и способы удовлетворения этих потребностей. Таким образом, благодаря юридическим нормам возникают, развиваются, исчезают не интересы, а лишь предлагаемые законодателем условия их удовлетворения. Чем сильнее интересы связаны с базовыми потребностями, тем сложнее и разнообразнее отраженные в праве способы их удовлетворения и меньше реальных возможностей для их ограничения. Так, голод заставляет человека добывать пищу или деньги для ее приобретения. Добывание денег возможно только с помощью социального взаимодействия с другими людьми, а значит труд и обмен составляют жизненно важные социальные интересы любого человека. По этой причине законодательные ограничения способов их удовлетворения будут встречать не только возмущение, но и самое активное противодействие. Например, в советское время можно было работать только на предприятиях, в учреждениях или организациях, колхозах и совхозах, а предпринимательская деятельность была запрещена. Однако ни воспитание в духе приоритета государственных интересов, ни общественное осуждение, ни даже уголовная ответственность в виде больших сроков лишения свободы не останавливали многих граждан, которых принято было называть цеховиками, спекулянтами, фарцовщиками и т. д. Таким образом, игнорирование законодателем интересов, обусловленных основными потребностями человека, существенно снижают регулятивный эффект права.
Следующим важным для правотворчества признаком интереса является его социальность, которую необходимо рассматривать с двух сторон. Во-первых, вся история человечества показывает, что усложнение форм социального взаимодействия, вовлечение в него как можно большего количества людей, обеспечивало максимально возможное удовлетворение их потребностей. Поэтому право путем установления правил поведения в рамках общественных отношений, определяет такие условия общественной жизни и набор таких действий, которые позволяют максимально реализовать потребности. По сути, интерес в праве (правовой интерес) это потребность, реализуемая при соблюдении установленных государством общеобязательных условий. Во-вторых, различия между людьми по возрасту, физическим и интеллектуальным возможностям обеспечивают разницу в уровне и способах удовлетворения одинаковых по своей сути потребностей, что в свою очередь является основанием для их разделения на разные социальные группы, претендующие на определенный уровень реализации своих потребностей и предпочитающих определенные социальные способы их удовлетворения. В то же время имеются потребности, в максимальном удовлетворении которых люди нуждаются вне зависимости от принадлежности к определенной социальной группе. Все эти потребности в философии принято называть социальными интересами.
На наш взгляд, именно эта разница должна лежать в основе разделения права на публичное и частное. Все граждане, проживающие на территории государства, заинтересованы в максимальном удовлетворении своей потребности в безопасности, которая составляет основу публичного интереса. Создание условий для реализации этого интереса предполагает привлечение в соответствующие отношения власти и подчинения максимального числа граждан, а также использование специфического правового инструментария, что составляет основу публичного права. Наоборот, другие жизненные потребности всех граждан государства, которые могут быть удовлетворены ими лично, в том числе путем добровольного и равного взаимодействия с другими гражданами или их объединениями, составляют основу частного интереса и соответственно частного права. Таким образом, именно вид социального интереса, реализация и охрана которого обеспечивается правом, непосредственно определяют характер регулируемых отношений и метод правового регулирования, а не наоборот.
Наконец, еще одним важным для правотворчества признаком интереса является представление о нем как о некоем субстрате объективного и субъективного в каждом конкретном человеке. С одной стороны потребности, имея биологическую основу, существуют объективно и человек не может их не удовлетворять. С другой стороны, предпринимаемые человеком усилия для их удовлетворения, являются результатом его мыслительной деятельности. Важным для права является то обстоятельство, что способность к мышлению предопределяется возможностями нашего мозга, который обладает огромной индивидуальной изменчивостью. В результате уровень осознанности своего поведения у разных людей может различаться в десятки раз – от очень высокого до почти интуитивного. По этой причине на известный вопрос В. П. Грибанова, ответ на который искали еще античные философы, о самой природе интереса, т. е. о том, является ли интерес явлением субъективным, выражающим определенную психологическую настроенность субъекта, либо он по природе своей объективен, т. е. представляет собой объективное условие человеческого существования, однозначного ответа не будет [1, с. 235]. Осознание потребности, постановка цели, выбор способов для ее достижения и уже затем деятельность – это идеальная схема поведения человека, реализовать которую в состоянии только люди с высокой степенью осознанности. На каждом этапе этого процесса в конкретной ситуации люди мыслят по-разному, но в большинстве случаев выбирают наиболее простые и быстрые способы достижения целей. Объективная составляющая интереса у многих людей превалирует, что должно учитываться в правотворческой деятельности.
Таким образом, предлагая использовать в праве философский по своей сути термин «интерес» Р. Иеринг, являясь юристом, имел в виду именно жизненно важные потребности. Его подход к пониманию права основан, по сути, на биосоциальной природе человека, которая не изменилась за последние несколько тысячелетий. Как представляется, мнение российских ученых-правоведов о необходимости разделения потребности и интереса является результатом советского правопонимания, согласно которому право представлялось как нечто самоценное. С его помощью можно создавать новые общественные отношения, формировать новые интересы и т. д. Абсолютизируя роль регулирующего воздействия права на общественные отношения, отечественный законодатель до сих пор зачастую формулирует правила поведения исходя из того, что так правильно, логично, нужно и т. д., будучи уверенным – как он решит, так и будет. При этом он продолжает ориентироваться на некоего идеального, разумного человека, который все поймет и будет действовать правомерно, стремясь получить необходимые и реально достижимые блага. Если же граждане не согласны с предлагаемыми им в рамках правовых предписаний условиями достижения необходимых им благ, то имеется принудительная сила государства. Однако реальное правоприменение постоянно демонстрирует нам неоправданность таких ожиданий.
