Верховный Суд РФ, пользуясь правом законодательной инициативы, внес в Государственную Думу Федерального Собрания РФ законопроект, касающийся совершенствования примирительных процедур, который на сегодняшний день прошел первое чтение[1].
Заслуживает поддержки предложение Верховного Суда РФ о возврате части государственной пошлины в случае прекращения производства по делу по результатам примирительной процедуры. При положительном исходе примирительной процедуры при рассмотрении дела в первой инстанции истец мог бы рассчитывать на 70% суммы, уплаченной в качестве государственной пошлины.
В законопроекте разрешается давно назревший в практике вопрос об участии в мировых соглашениях третьих лиц. Верховный Суд РФ предлагает сделать это допустимым в случаях, если на них возлагается исполнение обязательства либо они являются лицами, управомоченными принять исполнение. Это предложение отвечает потребностям практики и не противоречит действующему законодательству о примирении.
Неоднозначно решается в правоприменительной практике, особенно судов общей юрисдикции, вопрос о возможности выхода в мировом соглашении за пределы исковых требований. Как известно, процессуальные кодексы предъявляют лишь два требования к содержанию мирового соглашения – оно должно быть законным и не должно нарушать прав третьих лиц, ни о каких других ограничениях речи не идет. Однако судебная практика в этом плане противоречива. Верховный Суд РФ может поставить точку в данном вопросе: он предлагает закрепить в процессуальных кодексах правило, согласно которому за пределы исковых требований в мировом соглашении стороны выйти могут. Указанное мнение Верховного Суда РФ нами полностью разделяется. В любом случае договоренности сторон так или иначе связаны с рассматриваемым судом делом и, если стороны смогли урегулировать имеющиеся между ними разногласия самостоятельно мирным путем, это следует поддержать. Окончание разбирательства по делу в связи с примирением сторон высвобождает время и ресурсы как для сторон, так и для суда.
На наш взгляд, должна быть положительно воспринята законодателем инициатива Верховного Суда РФ об обязательности проведения переговоров перед обращением в суд, если договор между сторонами содержал оговорку о проведении переговоров как варианте разрешения конфликта. На сегодняшний день, как правило, подобная оговорка в договорах носит номинальный характер и ни к чему стороны не обязывает. При возникновении разногласий они чаще ограничиваются обменом претензионными письмами, что переговорами назвать вряд ли можно. Предложение Верховного Суда РФ в этой части будет способствовать развитию в практике разрешения договорных споров совсем иного подхода, более цивилизованного, требующего большей ответственности и самостоятельности от сторон договора. Коль скоро стороны смогли установить партнерские отношения, кому как не им дано успешно их «лечить», преодолевая трудности, зачастую являющиеся результатом недомолвок и различного понимания отдельных аспектов сотрудничества.
Верховный Суд РФ предлагает расширить сферу применения медиации, что, на наш взгляд, заслуживает поддержки. В ныне действующей редакции Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ[2] (далее – Закон о медиации) медиабельными являются споры, возникающие из гражданских правоотношений, в том числе в связи с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности, а также споры, возникающие из трудовых правоотношений и семейных правоотношений. При этом устанавливается прямой запрет на применение данной процедуры к спорам, где присутствует публичный интерес. В рассматриваемом законопроекте предусматривается возможность применения медиации не только к частноправовым спорам, но и спорам, вытекающим из административных и иных публичных правоотношений, в том числе в связи с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности.
Стоит отметить, что вопрос о медиабельности споров из публичных правоотношений остается дискуссионным в науке и практике на протяжении многих лет. Активными критиками запрета на медиацию в публичных отношениях являются исследователи уголовного и уголовно-процессуального права, которые отмечают, что она вполне может применяться в тех ситуациях, когда уголовное дело может быть прекращено в связи с примирением сторон [2, с. 63; 3, с. 254; 6, с. 182]. Так, А. А. Арутюнян пишет, что медиация вполне может быть адаптирована к уголовному судопроизводству. Медиацию в разрешении уголовно-правового конфликта отличает публичный характер отношений, возникающих в результате совершения противоправного деяния и господства императивного метода регулирования в уголовном праве и процессе [2, с. 63].
Мы солидарны с теми, кто допускает применение медиации к спорам, связанным с осуществлением властных полномочий в отношении физических и юридических лиц. Причем в ряде законодательных актов России прямо указывается на возможность примирения по спорам из публичных правоотношений. Примерами тому могут служить правила Кодекса административного судопроизводства РФ (ст. 137), Арбитражного процессуального кодекса РФ (ст. 190), Уголовного процессуального кодекса РФ (ст. 20), Письмо Федеральной налоговой службы «О практике заключения мировых соглашений налоговыми органами с налогоплательщиками в судах» от 2 октября 2013 г. № СА-4-7/17648[3]. Анализ законодательства свидетельствует о том, что запрет Закона о медиации на применение этой процедуры к публичным правоотношениям был оторван от действительности. Следует согласиться с С. И. Калашниковой в том, что медиация по вопросам публично-правового толка в большей степени будет направлена не на поиск консенсуса, а на уяснение и разъяснение прав и обязанностей сторон, юридическую квалификацию их действий и выбор оптимального решения в очерченных законом рамках [4, с. 223].
При этом надо признать, что не все категории споров из административных и иных публичных правоотношений можно отнести к числу медиабельных. В частности, думается, споры о серьезных нарушениях, создающих опасность для окружающих и имущества лиц, в эту группу относиться не должны.
Безусловным достоинством внесенного Верховным Судом РФ законопроекта является и то, что судья может стать не только инициатором примирительной процедуры, но и медиатором. В научной литературе уже высказывались мнения как о целесообразности данной меры [1, с. 38], так и ее сомнительности ввиду противоречия статусу судьи [7, с. 112]. Верховный Суд РФ предлагает предоставить судье, пребывающему в отставке, право быть медиатором и судебным примирителем. Важно, чтобы судьи при этом не теряли тех льгот, которые предоставляются им действующим законодательством о статусе судей. В противном случае будет иметь место отсутствие заинтересованности со стороны судейского сообщества в оказании сторонам правового конфликта содействия в урегулировании разногласий путем проведения медиации или судебного примирения также, как это случилось с идеей предоставления судьям в отставке возможности быть третейским судьей.
По замыслу законопроекта судьи, пребывающие в отставке, будут осуществлять деятельность медиатора на профессиональной основе. Безусловно, представители столь квалифицированного юридического сообщества не нуждаются в дополнительном образовании по специальной программе, поскольку это «обучение» они уже прошли в должности судьи, накопив солидный опыт разрешения самых разнообразных правовых конфликтов. Однако из рисков, которые нужно отметить, говоря о судье-медиаторе, существенным является негативное влияние профессиональной деформации на процесс переговоров. Судья в силу своей роли должен определить при разрешении спора, кто из сторон прав, и вынести соответствующее решение. В российской концепции медиации, закрепленной в Законе о медиации, предполагается иной подход к роли медиатора – не разрешающий спор, а содействующий сторонам в его разрешении.
В связи с этим уместно вспомнить об основных подходах урегулирования разногласий в процедуре медиации, сложившиеся в мировой практике медиации. Таковыми являются понимающий, трансформативный, нарративный и оценочный подходы. Согласно Закону о медиации медиатор вправе давать сторонам какую-либо консультацию по обстоятельствам дела лишь с их согласия. Таким образом, полагаем, что в случае проведения процедуры медиации судьей в отставке более приемлем, обоснован и оптимален именно оценочный подход. На наш взгляд, следует учесть это при обсуждении законопроекта. Оценочный подход позволит судье-медиатору применить свои профессиональные знания по вопросу, относительно которого у сторон возник правовой спор. Благодаря своей активной роли в таком варианте процедуры медиации и знаниям судья-медиатор сможет содействовать сторонам в понимании каждой из них слабых и сильных сторон занимаемой позиции, объективной правовой оценки возникшей ситуации и перспектив судебного разбирательства.
Вместе с тем, предложение законопроекта, согласно которому вознаграждение судье-медиатору должно выплачиваться за счет государственной пошлины, уплаченной за рассмотрение дела судом, требует, на наш взгляд, пересмотра. Полагаем, что следствием такого подхода к определению размера вознаграждения станет отсутствие заинтересованности судей в проведении медиативных переговоров, поскольку трудозатраты несоразмерны отдаче. С учетом сложности переговорного процесса в психологическом плане источник вознаграждения очень мал. Только тогда, когда цена иска приближается к 1 млн руб., судья-медиатор может получить более или менее ощутимое вознаграждение. Таким образом, заинтересованность у судей может появиться только в отношении отдельных имущественных споров. Однако здесь следует учитывать возврат части государственной пошлины, что сократит размер источника выплаты вознаграждения судье-медиатору.
Рассматриваемое обстоятельство имеет и еще одно серьезное негативное последствие – не создается нужной правовой базы для продвижения медиации как способа разрешения семейных споров, для большей части которых установлены либо небольшие суммы государственной пошлины, либо вообще освобождение от ее уплаты. Это означает, что по-прежнему наиболее острые и в социальном плане с далеко идущими негативными последствиями семейные конфликты останутся вне медиативного поля. Прежде всего, речь идет о спорах, касающихся детей (об определении места жительства ребенка, порядке общения ребенка с родителем, с которым он не живет и другими родственниками, об уплате алиментов). А между тем именно в таких ситуациях, когда родители манипулируют интересами детей, чтобы добиться удовлетворения собственных интересов, далеко не всегда адекватных и правомерных, и нужна медиация, помогающая бывшим супругам разграничить супружеское и родительское отношения, понять, что одни отношения прекратились, но другие продолжаются и они на всю жизнь, а значит нужно в дальнейшем руководствоваться действительными интересами ребенка, и не допускать к принятию решения свои эмоции по отношению к бывшему супругу.
Вызывает определенные опасения положение законопроекта об обязательном включении в исковое заявление сведений о предпринятых стороной (сторонами) действиях, направленных на примирение, и приложении к нему документов, подтверждающих совершение этих действий. Думается, указанное предписание будет вступать в противоречие с Законом о медиации. Подтверждающие документы могут содержать информацию, которую одна из сторон не готова раскрывать. Согласно ч. 3 ст. 5 Закона о медиации стороны, если не договорились об ином, должны сохранять конфиденциальность: 1) информации о предложении одной из сторон о применении процедуры медиации, равно как и готовности одной из сторон к участию в проведении данной процедуры; 2) мнениях или предложениях, высказанных одной из сторон в отношении возможности урегулирования спора; 3) информации о готовности одной из сторон принять предложение медиатора или другой стороны об урегулировании спора.
Нужно отметить, что рассматриваемая статья Закона о медиации содержит оговорку «если иное не предусмотрено федеральным законом», но ее использование, полагаем, создаст почву для злоупотребления стороной, использовавшей процедуру медиации не для урегулирования разногласий путем сотрудничества, а с целью получения информации, недоступной при обычных обстоятельствах.
На наш взгляд, применительно к медиации можно было бы оставить только требование к наличию в исковом заявлении информации о том, имела место медиация или нет, без представления подтверждающих документов. Если другая сторона не заявит суду об обратном, значит представленная истцом информация о примирении будет считаться достоверной.
Подобный вариант информирования суда о предпринятой сторонами попытке к примирению закреплен, к примеру, Гражданским процессуальным уложением Германии[4], где судебная медиация давно и эффективно применяется. В соответствии с § 253 (3) исковое заявление помимо иных сведений должно содержать сведения о том, предпринималась ли до предъявления иска попытка проведения медиации или иной процедуры внесудебного урегулирования конфликта, а также объяснение, имеются ли основания, препятствующие проведению такой процедуры.
Говоря о положениях законопроекта, касающихся медиации, нельзя не отметить еще одно негативное обстоятельство. По-прежнему не предлагается принудительного исполнения медиативного соглашения наравне с мировым соглашением. Вопрос этот остается предметом дискуссий с момента легального закрепления процедуры медиации в российской правовой системе [4, с. 132; 5, с. 85]. На взгляд авторов, придание медиативному соглашению силы мирового в значительной степени способствовало бы повышению доверия к процедуре медиации как способу разрешения споров, популяризации и продвижению медиативного разрешения споров.
Безусловно, вопрос о возможности принудительного исполнения медиативного соглашения нуждается в тщательной проработке, учитывая многообразие вариантов возможных договоренностей по проблемам, лежащим в плоскости различных сфер права. Здесь, полагаем, полезным будет изучение опыта законодательного закрепления принудительного исполнения медиативного соглашения в зарубежных правопорядках. В частности, в Китае принят подход, достойный пристального внимания российского законодателя. Согласно ст. 33 Закона Китайской Народной Республики о посредничестве после достижения соглашения о примирении с помощью посредничества народной согласительной комиссии, заинтересованные стороны, в случае необходимости могут совместно обратиться в народный суд за юридическим подтверждением в течение 30 дней после вступления соглашения о примирении в силу, и народный суд должен своевременно проверить соглашение и подтвердить его действие. После подтверждения народным судом действия соглашения о примирении, если одна из сторон отказывается исполнять его или не может его исполнить, то другая сторона может обратиться в народный суд для принудительного правоприменения[5].
По нашему мнению, аналогичная процедура могла бы прижиться в России с некоторыми уточнениями.
Во-первых, «процедура подтверждения» компетентным судом может быть введена только для споров, предмет которых регламентируется правом. К примеру, споры между малолетними детьми и родителями о посещаемых ребенком секциях, могут быть разрешены медиативно, но достигнутое медиативное соглашение по этому вопросу не может быть передано на рассмотрение суда. Интересы ребенка, безусловно, имеют значение с точки зрения права, но к таким спорам право относится индифферентно в силу указаний Семейного кодекса РФ, который решение вопросов о воспитании детей, по общему правилу, относит к исключительной компетенции родителей, хотя и обязывает их учитывать мнение ребенка, достигшего определенного сознательного возраста. Другими словами, суд может подтвердить такое медиативное соглашение, которое структурно и содержательно отвечает критериям мирового соглашения.
Во-вторых, процедура подтверждения с точки зрения процесса будет аналогична утверждению мирового соглашения, т. е. суд должен проверить законность содержания медиативного соглашения и оценить его на предмет отсутствия нарушений прав третьих лиц.
В-третьих, рассмотрение дела должно проходить в закрытом режиме, чтобы обеспечить конфиденциальность договоренностей сторон.
В-четвертых, в суд может обратиться любая из сторон медиативного соглашения при наличии в нем условия о подтверждении (утверждении) медиативного соглашения судом.
Анализируя законопроект Верховного Суда РФ, следует остановиться на судебных примирителях. Полагаем, судебное примирение должно составить альтернативу частному посредничеству, в том числе медиации. Сама по себе идея вызывает одобрение и поддержку, но опять же не без доли критики. По замыслу Верховного Суда РФ судебным примирителем может выступать судья в отставке или работник аппарата суда, имеющий высшее юридическое образование и стаж работы в области юриспруденции не менее пяти лет. Если относительно судей в отставке к сказанному выше добавить нечего, то относительно работников аппарата суда возникают вопросы.
В целом в функционал сотрудников аппарата суда сосредоточен на обеспечении деятельности суда. Насколько проведение примирительной процедуры будет вписываться в этот род деятельности и не быть причиной невыполнения основных обязанностей? Подготовка и проведение примирительной процедуры, а здесь вероятно она будет сведена к переговорам, где судебный примиритель будет выступать посредником, требует значительных затрат времени и сил.
Далее в законопроекте говорится о том, что судебный примиритель участвует в процедуре судебного примирения с учетом положений законодательства о статусе судей РФ и о государственной гражданской службе. Однако законодательство о статусе судей на сотрудников аппарата суда не распространяется.
Заслуживает пристального внимания юридического сообщества и мнение о том, что действующие судьи могут быть судебными примирителями. На наш взгляд, такое положение никоим образом не будет противоречить сути правосудия, задачам судопроизводства и статусу судей. Тем более что в ряде зарубежных стран такой вариант примирения успешно практикуется. В Китае в силу указаний гл. 8 Гражданского процессуального кодекса народные суды при рассмотрении гражданских дел производят примирение сторон в составе одного судьи или коллегии[6]. Согласно § 278 (2) Гражданского процессуального уложения Германии устному разбирательству предшествует проводимая в целях урегулирования спора примирительная процедура, за исключением ситуаций, когда попытка примирения уже предпринималась либо примирение представляется бесперспективным. Именно суд в ходе примирительной процедуры обсуждает со сторонами обстоятельства дела. В силу § 278 (5) суд может рекомендовать сторонам примирительную процедуру, осуществляемую назначенным для этого судьей-посредником. Такой примирительной процедурой может быть и медиация.
Более того, в Российской империи судьи коммерческих судов успешно проводили примирительные процедуры. Значит можно выстроить работающий механизм, изучая, в том числе, собственный исторический опыт по данному вопросу.
Таким образом, следует признать актуальность и обоснованность большей части предложений Верховного Суда РФ относительно совершенствования примирительных процедур. Вместе с тем ряд инициатив нуждается в осмыслении с точки зрения их практического воплощения и пересмотре.
