Вопрос о возможности использования органами дознания и предварительного следствия различных технических средств в целях оптимизации собирания и проверки доказательств, и более эффективной реализации установленных УПК РФ правовых гарантий, привлекает повышенное внимание со стороны ученых-процессуалистов и является предметом многочисленных дискуссий. Однако в настоящее время в связи с проводимой судебной реформой, изменением концептуальных подходов законодателя к механизмам уголовного судопроизводства, направленных на обеспечение прав и свобод личности и других важнейших демократических ценностей, а также ввиду стремительного научно-технического прогресса, в том числе, появления принципиально новых технических средств фото, аудио, видеофиксации, коммуникации, перевода и т.д., эти проблемы получили новый импульс для своего развития. Так, в настоящее время в судебных заседаниях успешно используется система видео-конференц-связи, а в юридической среде бурно обсуждается практика ее применения.
Использование видео-конференц-связи в стадии судебного производства в своих трудах рассматривают такие ученые, как Ю. А. Веселова, Б. А. Поликарпов; анализ зарубежного законодательства в данной сфере – Е. А. Архипова, А. Г. Волеводз, а перспективы использования технических средств видео-конференц-связи в следственных и процессуальных действиях – Л. В. Бормотова, Е. А. Зайцева и А. И. Садовский, Е. Н. Киек, Е. Г. Кравец, С. А. Новиков, Р. И. Скворцов и др. [1, c. 11; 2, c. 27; 3, c. 71; 4, c. 320; 6, c. 98; 9, c. 282-285; 11, c. 60; 12-16; 18, c. 152; 20; 21; 27; 28, c. 52; 30; 31].
Систему видео-конференц-связи в сфере уголовного судопроизводства используют в стадии судебного производства: при дистанционном допросе свидетеля и потерпевшего (ч. 4 ст. 240 УПК РФ с 2011 г.[1]), в ходе судебного рассмотрения жалоб (п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[2]) и ходатайств (ч. 6 ст. 35 УПК РФ с 2009 г.[3]) заявителя и обвиняемого, при разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора (ч. 2 и 2.1 ст. 399 УПК РФ), при допросе свидетеля (ст. 278 УПК РФ с 2011 г.[4]). Вопрос об использовании видео-конференц-связи в перечисленных случаях решается судом по собственной инициативе либо при подаче соответствующего ходатайства от участника процесса.
В уголовно-процессуальном законодательстве таких стран, как Австралия[5], Великобритания[6], Германия и некоторых других, разработаны нормативно-правовые основы использования видео-конференц-связи и допустимости доказательств, полученных с помощью такой технологии [7, c. 246-247]. В законодательстве иностранных государств предусмотрены разные формы видео-конференц-связи. Так, в УК Канады[7] установлены положения об участии в судебных заседаниях посредством кабельного телевидения или любыми другими средствами, которые позволяют лицу участвовать в одновременной визуальной связи и устном общении или виртуально присутствовать. В ст. 69, 287 УПК Эстонии[8] предусмотрена – дистанционная дача свидетельских показаний. В уголовно-процессуальных законах Республики Беларусь[9] (ст. 68) и Республики Казахстан[10] (ст. 213, 345, 370) предусмотрено участие лица вне зала судебного заседания с использованием видеотехнических средств, дистанционное участие лица или использование видеоконференции, видеосвязи, научно-технических средств в режиме видеосвязи (дистанционный допрос) [1, c. 89-104].
О целесообразности использования систем видео-конференц-связи в ходе уголовного судопроизводства высказывали свое мнение Б. А. Поликарпов, обосновывая его рядом положительных моментов: уменьшение расстояний, сокращение времени и материальных затрат, усиление безопасности, предупреждение противодействия уголовному преследованию; а также Е. А. Архипова, отмечающая мобильность, минимизацию возможности возникновения оснований для приостановления предварительного следствия по ч. 3, 4 ст. 208 УПК РФ, минимизацию возможности побега осужденного, снижение материальных затрат, эффективность проведения следственного действия за счет контролируемости за ним лица, ведущего производство по делу [1, c. 85, 132-134; 22, c. 92]. В качестве положительных моментов использования видео-конференц-связи в стадии предварительного расследования С. А. Новиков рассматривает разумный срок уголовного судопроизводства и эффективность расследования; удобство явки для допрашиваемых, а также за счет этого повышение достоверности даваемых показаний; дополнительное использование средства фиксации допроса; запросы о правовой помощи [17, c. 2-3]. Отмечая прогрессивность использования технических средств с целью дистанционного допроса, В. Н. Чаплыгина рассматривает процессуальные проблемы, связанные с определением национального законодательства государства при производстве дистанционного допроса, когда допрашиваемый и допрашивающий находятся в разных государствах; отсутствием системного подхода к обеспечению допустимости проведения дистанционного допроса путем проверки достоверности полученных посредством видео-конференц-связи результатов; участием специалистов, обеспечивающих качество связи; наличием аудио и видео помех [29, c. 129].
Кроме организационно-процессуальных аспектов использования видео-конференц-связи в стадии предварительного расследования и использования ее в качестве дополнительного средства фиксации следственных действий, мы хотим коснуться дискуссионного вопроса современной теории и практики о привлечении специальных знаний в области психиатрии и психологии для проведения исследований и дачи заключения эксперта. Речь идет о том, когда задачей, которую предстоит решить эксперту, является установление достоверности (правдивости) показаний либо их ложности и (или) наличия скрываемых обстоятельств.
Вопрос о допустимости использования подобного заключения судебной психологической экспертизы видеозаписи следственных (а также оперативных) действий делит как ученых, так и практиков на два противостоящих лагеря.
Так, в 2016 г. была опубликована монография «Судебная психологическая экспертиза по выявлению признаков достоверности/недостоверности информации, сообщаемой участниками уголовного судопроизводства (по видеозаписям следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий)», подготовленная коллективом авторов, в которой представлена частная экспертная методика соответствующей судебной психологической экспертизы [8]. В монографии дается обоснование возможности диагностики психологических признаков достоверности (недостоверности) показаний участников уголовного процесса, приводится теоретико-правовая характеристика, экспертные методы и технологии, применяемые при производстве данной экспертизы, организационно-правовые основания назначения и производства, а также структура методики производства судебной психологической экспертизы по выявлению признаков достоверности (недостоверности) информации, сообщаемой участниками уголовного судопроизводства (по видеозаписям следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий). В 2017 г. свет увидели методические рекомендации под коллективным авторством Р. В. Кадырова и В. В. Калиты, в которых представлены этапы экспертного исследования по использованию частной экспертной методики судебной психологической экспертизы по выявлению признаков достоверности/недостоверности информации, сообщаемой участниками уголовного судопроизводства (по видеозаписям следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий) [10].
В свою очередь учеными, считающими недопустимой назначение и проведение данной судебной экспертизы, в 2016 г. в журнале «Психология и право» было опубликовано информационное письмо с опровержением допустимости методики производства судебной психологической экспертизы по выявлению признаков достоверности (недостоверности) информации, сообщаемой участниками уголовного судопроизводства (по видеозаписям следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий), в котором последовательно обосновывается мнение о невозможности, с учетом состояния современных научно-исследовательских разработок и положений отечественного уголовно-процессуального законодательства, установления достоверности показаний путем назначения и проведения судебной экспертизы на строго научной основе [19]. Так, Л. А. Волохова и Т. Н. Секераж связывают проблему с невозможностью категорических выводов в заключении эксперта по вопросам о наличии в показаниях допрашиваемого признаков недостоверности, скрываемых обстоятельств и т.п., а также тем, что подобное заключение эксперта не может иметь доказательственного значения. Кроме того, они указывают на невозможность установления экспертными методами мотивации показаний, так как данный вопрос выходит за пределы компетенции эксперта, оставаясь прерогативой следствия и суда [5, с. 96].
Таким образом, принимая во внимание большое количество противоречащих друг другу учений о возможности установления правдивости/ложности показаний, несмотря на то, что результаты подобных исследований не могут быть использованы в качестве доказательства в виде экспертного заключения, следует сказать, что они могут и должны быть использованы в качестве ориентирующей информации, в качестве инструмента для убеждения допрашиваемого в нецелесообразности дачи ложных показаний, для достижения иных целей расследования. Также хочется предостеречь от неосторожного использования видеозаписей допроса и других следственных действий, которое состоит в соблазне самостоятельной оценки достоверности показаний, вызванном обилием популярной литературы, убеждающей в простоте выявления лжи по невербальным признакам. Но не стоит и полностью отказываться от использования достижений в соответствующей области.
Анализ практики использования технических средств видеофиксации при производстве следственных и процессуальных действий дает основания для вывода о том, что это является универсальным и наиболее эффективным способом фиксации как процесса таких действий, так и их результата, а соблюдение процессуального порядка при их использовании обеспечит отсутствие сомнений в достоверности отраженной в них информации.
Производство следственных и процессуальных действий и, соответственно, использование технических средств при их производстве должно обеспечить получение доказательств, обладающих в соответствии со ст. 88 УПК РФ свойствами достоверности и допустимости.
Одним из авторов данного исследования уже делались предложения по совершенствованию законодательной регламентации использования видео-конференц-связи, в частности о дополнении УПК РФ статьей, содержащей нормы общего характера, регламентирующей использование систем видео-конференц-связи при производстве допроса, очной ставки и предъявления для опознания, которая бы учла особенности проведения таких следственных действий [23, с. 135-136; 24, с. 295-296; 25, с. 10-11; 26, с. 10-11, 133-134, 217-218].
Подобные нововведения будут иметь несомненную практическую пользу, поскольку позволят решить организационные трудности, связанные с необходимостью преодоления значительных расстояний и, следовательно, сократить сроки предварительного расследования, а также снизить соответствующие финансовые затраты государства. Кроме того, наличие видеозаписи допроса, выполненного при соблюдении определенных технических условий, предоставляет дополнительные возможности по привлечению специальных знаний либо проведению самостоятельного анализа невербального поведения допрашиваемого, изменений аудиальных характеристик при ответах на те или иные вопросы с целью определения достоверности показаний.
