Согласно действующему уголовному закону человеку запрещается вступать в половую связь с другим лицом без его согласия и вопреки его воле. Ответственность за половые преступления предусматривается в гл. 18 УК РФ «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности»[1]. К данному виду преступлений законодатель относит: ст. 131 УК РФ «Изнасилование»; ст. 132 УК РФ — насильственные действия сексуального характера; ст. 133 УК РФ «Понуждение к действиям сексуального характера; ст. 134 УК РФ — половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста»; ст. 135 УК РФ «Развратные действия».
Как видно из названия гл. 18 УК РФ, уголовно-правовые нормы, содержащиеся в ней, призваны охранять половую свободу и половую неприкосновенность личности.
Следует отметить, что в научных исследованиях нет единого мнения по вопросу об объектах данного вида деяний. Так, Н. В. Тыдыкова не относит к объектам насильственных половых преступлений половую неприкосновенность. Она считает ее частью неприкосновенности личности и рассматривает в качестве гарантии половой свободы как части свободы личности [5, с. 13]. Но при таком подходе, если следовать логике автора, половую свободу также можно исключить из числа объектов изучаемых преступлений, назвав ее частью свободы личности. Следствие такой позиции — нивелирование различий и сведение всех действий к преступлениям против личности. Необходимо задуматься — стоит ли возвращать современное уголовно-правовое регулирование сферы половых отношений к временам Русской Правды? Думается, что нет. Поэтому указанная точка зрения вряд ли оправдана.
Несмотря на неприятие изложенной позиции по поводу объекта половых преступлений, нельзя сказать, что все вопросы по этой проблеме уже разрешены окончательно. Представляется, что изучение объекта данного вида преступлений — это перспективное направление исследования как в сравнительном, так и в историко-правовом аспекте.
В частности, немалый интерес вызывает процесс формирования объекта уголовно-правовой охраны отношений, связанных с интимной жизнью населения, в российском законодательстве в период абсолютизма.
Представляется, что только к XV в. законодателю стали известны нематериальные блага, нуждающиеся в защите со стороны государства, до этого в качестве объекта преступлений назывались только материальные ценности [3, с. 57–63].
Чем более развитым становилось общество, тем сложнее и специфичнее делались объекты охраны.
К XVIII в. в законодательстве сложилась относительно четкая иерархическая система ценностей. Она отражалась в правовых актах того времени. В эту систему попали и сексуальные отношения, которые долгое время относились к исключительному ведению церкви.
Предметом исследования в данной статье является законодательство XVIII в., проанализируем нормы Воинского устава Петра I (1716). Выбор данного акта обоснован несколькими соображениями.
Во-первых, Воинские артикулы Петра I, вошедшие в Воинский устав, — первый специализированный нормативно-правовой акт, основное содержание которого составляют нормы уголовно-правового характера.
Во-вторых, именно в данном документе государство берет под свою юрисдикцию деяния, которые ранее составляли исключительно церковную сферу — сводничество, аморальное поведение, преступления сексуального характера.
В-третьих, данный документ характеризуется довольно высоким уровнем юридической техники, главы данного акта расположены в определенном порядке и каждая охватывает конкретную сферу отношений, что позволяет ставить и решать вопрос об объектах каждого вида преступлений.
В Воинский устав Петра I была включена гл. XX «О содомском грехе, о насилии и блуде»[2]. Артикулы, содержащиеся в этой главе, предусматривали ответственность за половые преступления. В частности, установлена ответственность за однополые связи между мужчинами: «Ежели кто отрока осквернит, или муж с мужем мужеложствует … имеют быть наказаны. Ежели же насильством то учинино, тогда смертию или вечно на галеру ссылкою наказать»[3]; за традиционные сексуальные акты, совершенные с помощью насилия: «Ежели кто женской пол, старую или молодую, замужнюю или холостую в неприятельской или дружеской земли изнасильствует, и освидетельствуется, оному голову отсечь, или вечно на галеру послать, по силе дела»[4]; а также за другие, хоть и не насильственные, половые связи, которые, тем не менее, нарушают таинство брака и семейную целостность (прелюбодеяния). Кроме этого, в данной главе предусмотрена ответственность за скотоложство (зоофилия): «Ежели смешается человек со скотом и безумною тварию и ученитъ скверностъ, онаго жестоко на теле наказать»[5]. Следует отметить, что именно с этого деяния начинается данная глава.
Что же являлось объектом уголовно-правовой охраны при совершении этих деяний и что представляло наибольшую ценность для законодателя?
Можно выделить несколько предполагаемых объектов.
- Исходя из анализа структуры самого документа и расположения названных артикулов в изучаемой главе, одним из объектов государственной охраны следует назвать христианскую веру или церковь, но не как общественный институт, а как проявление велений Божиих.
Так, гл. I Воинского устава «О страхе Божии»[6] устанавливает ответственность за различные деяния, связанные с чародейством и идолопоклонничеством, т. е. нарушающие христианское учение, гл. II регламентирует проведение богослужений и предусматривает ответственность за нарушение установленных порядков. Это говорит о том, какое значение имела религия в XVIII в. Вера и Божественные учения, очевидно, представляли высшую ценность, а потому в первую очередь законодатель предусмотрел ответственность за деяния, нарушающие церковные каноны. Считаем, что по этому же принципу установлена ответственность за различные деяния и в главах Воинского устава.
Следует обратить внимание на само название гл. XX — «О содомском грехе, о насилии и блуде». Несмотря на то, что законодателю уже известен термин «мужеложство», ответственность в ней предусматривается именно за «содомский грех».
Словосочетание «содомский грех» берет свое начало из Библии. В Ветхом завете в книге «Бытие» описывается уничтожение городов Содома и Гоморры за то, что жители этих городов вели «безобразный, развратный, противоестественный, греховный образ жизни, предавались наслаждениям, совокуплениям. За это Господь их наказал таким страшным наказанием — с неба сошел огонь, поразил всех жителей, и на месте этих городов появилось море»[7]. В Новом завете так же говорится о грехе жителей уничтоженных городов: «Как Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию, подвергшись казни огня вечного, поставлены в пример» [Иуда 1:7]. Разрушение Содома и Гоморры является примером и доказательством того, как Господь Бог судит и наказывает грех: «Если кто ляжет с мужчиною как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них» [Левит 20:13].
Очевидно, законодатель, используя слова «содомский грех», хотел особо указать на греховность мужеложства.
- С пониманием греховности связан еще один объект — нравственность, что объясняется влиянием церкви на общество.
Со времен крещения Руси церковь преследовала цель повышения нравственности населения. Н. К. Соколов отмечал, что «ее отношения к гражданскому обществу во все времена были преимущественно нравственныя» [4, с. 68], тоже пишет и Э. В. Георгиевский: «церковь взяла под свою юрисдикцию изначально именно те объекты уголовно-правовой охраны, которые оказались незащищенными светским уголовным законодательством. Это были отношения морали, нравственности, семьи, церковные и религиозные устои и догматы» [1, с. 42].
Исходя из того, что нравственность — это качество, присущее как одному человеку, так и всему обществу, можно предположить, что в случае с добровольным мужеложством вред причинялся исключительно общественной нравственности, так как население XVIII в. вслед за церковью не одобряло поведения, нарушающего нормальный уклад половых отношений.
При насильственном мужеложстве и при изнасиловании вред причиняется не только нравственности общественной, но и нравственности потерпевшего, его внутренней установке восприятия окружающего мира. Связано это с тем, что деяние, совершенное с ним, может оставить неизгладимый след в его внутреннем восприятии жизни.
- Следующим объектом, которому причинялся вред, следует назвать честь потерпевших, если таковые присутствуют (например, при добровольном мужеложстве потерпевшей стороны нет). О ценности чести женщины свидетельствуют примечания к артикулу 167, в котором даются указания как необходимо поступать если о изнасиловании заявляет «скверная» женщина. «Скверныя женщины обыкновенно, когда в своих скверностях иногда многие скверности учинят, предлагают, что насильством чести своей лишены и насильствованы: тогда судье их такому предложению вскоре не подлежит верить»[8]. Можно предположить, что честь мужчины и женщины ценилась одинаково, это явствует из санкций за насильственное мужеложство и за изнасилование. В обоих случаях предусмотрена либо смертная казнь, либо вечная ссылка на галеру.
- С известной долей условности можно выделить в законодательстве и такой объект, как здоровье. Однако, судя по всему, он играет незначительную роль.
Думается, что здоровье людей, подвергшихся насилию, было дополнительным объектом правовой охраны.
Это подтверждается тем, что о причинении вреда этому благу говорится только в толковании к артикулу 167, а не в самой норме. Текст же толкования косвенно указывает на данный объект, когда перечисляются доказательства изнасилования: «А такие обстоятельства меж другим могут сии быть: (1) Ежели у женщины или у насильника или у них обоих найдется, что платье от обороны разодрано. (2) Или у единаго, или другаго, или синевы или кровавые знаки найдутся»[9]. Судя по построению текста, свидетельств нанесения ущерба здоровью может и не быть. Вполне возможно, что такую ситуацию законодатель рассматривает как не нанесшую вреда здоровью потерпевшего, следовательно, не всегда здоровье признается объектом преступления.
В заключение проведенного анализа отметим, что законодательство XVIII в. предусматривало несколько объектов половых преступлений, но выстроить четкую иерархию ценностей, подлежащих уголовноправовой охране при совершении половых преступлений, в XVIII в. невозможно, допустимо лишь более или менее корректно истолковать намерения законодателя.
Связано это, во-первых, с той ролью, которую играла церковь в вопросах управления обществом. Религиозное влияние было очень велико, что, конечно же, отразилось в законодательстве. Но, признавая первенство за церковными правилами и верой как важнейшим объектом охраны, нельзя не учесть, что «с Петра начинается новый период — церковное законодательство стало иначе развиваться. Оно состоит главным образом в зависимости от государственной власти» [2, с. 15]. Также следует отметить, что Петром I были приняты попытки отделить грех от преступления, т. е. он старался придать светский характер преступным деяниям. «Петр I, как правило, отделял понятие греха от понятия преступления и потому не рассматривал половые извращения как тягчайшие преступления, влекущие смертную казнь»[10].
Во-вторых, важным фактором, препятствующим построению четкой системы объектов уголовно-правовой охраны, было недостаточное развитие науки того времени. Оно не позволило законодателю четко разграничить ценности, связанные с интимной жизнью населения и подлежащие уголовно-правовой охране. Об этом свидетельствует тот факт, что уголовные деяния против половой неприкосновенности (очень серьезные преступления как в прошлом, так и в настоящем) находятся в одной главе с деяниями аморальными, но не настолько опасными как насильственные сексуальные акты (такие как прелюбодеяние, двоеженство и т. д.). Например, артикул 175 включает норму, запрещающую пребывание в воинских частях женщин легкого поведения (блудниц), артикул 177 содержит меру административно-полицейского характера — запрещает непристойные разговоры и песни[11].
Несмотря на отмеченные сложности, можно выделить более или менее точную иерархию объектов, которые охранял законодатель XVIII в., предусматривая ответственность за «содомский грех» и насилие. Представляется, что важнейшим объектом, занимающим первое место среди охраняемых отношений, была христианская религия; второе место отводилось нравственности; далее как объект следовала честь, одинаково ценная как для мужчин, так и для женщин; и наконец, в качестве менее значительного объекта охраны выступает здоровье.
