Современная картина мира определяет новые варианты построения миропорядка. После начала специальной военной операции (далее – СВО), которая была объявлена Президентом РФ Владимиром Путиным 24 февраля 2022 г., со стороны коллективного Запада стали предприниматься действия против России, противоречащие не только нормам международного права, но и общечеловеческим ценностям, реализуемые не только на поле боя. Против России идет полномасштабная психологическая информационная война, к участию в которой привлекаются не только иностранные граждане, но и граждане России.
Одним из стратегических национальных приоритетов в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 2 июля 2021 г. № 400[1], является развитие безопасного информационного пространства, защита российского общества от деструктивного информационно-психологического воздействия.
Современная реальность, определяемая изменением миропорядка, характеризуется использованием целого ряда технологий по реконструкции сознания широких масс людей. Более десятилетия доминирующей формой являлась гибридная война, которая включала в себя не только экономическую и санкционную, но и информационную, психологическую и кибервойну.
В Основах государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей, утвержденных Указом Президента РФ от 9 ноября 2022 г. № 809[2], отмечается, что идеологическое и психологическое воздействие на граждан ведет к насаждению чуждой российскому народу и разрушительной для российского общества системы идей и ценностей, включая культивирование эгоизма, вседозволенности, безнравственности, отрицание идеалов патриотизма, служения Отечеству, естественного продолжения жизни, ценности крепкой семьи, брака, многодетности, созидательного труда, позитивного вклада России в мировую историю и культуру, разрушение традиционной семьи с помощью пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений.
В утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 31 марта 2023 года № 229 Концепции внешней политики Российской Федерации[3] отмечается, что происходящие, в целом благоприятные, изменения вызывают, тем не менее, неприятие у ряда государств, привыкших мыслить согласно логике глобального доминирования и неоколониализма. Они отказываются признавать реалии многополярного мира и предпринимают, в том числе, и попытки подавить инакомыслие, используя при этом широкий набор противоправных инструментов и методов, среди которых и такие, как манипулирование сознанием отдельных социальных групп и целых народов, наступательные и подрывные операции в информационном пространстве.
Кроме этого, в Концепции внешней политики Российской Федерации акцентируется внимание на то, что происходит стирание грани между военными и невоенными средствами межгосударственного противоборства. Развитие современных технологий, прежде всего, цифровых, а также появление искусственного интеллекта, отчасти повлияло и на развитие новых технологий ведения войны, вследствие которых психо-историческое программирование и психо-информационные специальные операции, впрочем, как и информационные войны в чистом виде, могут уйти в прошлое.
Появилась разрабатываемая НАТО деструктивная идея когнитивной войны, которую Дю Клюзель определил как имеющее «универсальный охват» «искусство использования технологий для изменения восприятия человеческих целей». Эти технологии, по мнению разработчика, включают области NBIC – нанотехнологии, биотехнологии, информационные технологии и когнитивные науки [19].
В Концепции когнитивной войны отмечается, что теперь с помощью киберпространства она выступает как самостоятельная область в сфере ведения современной войны, наряду с такими как сухопутная, морская, воздушная и космическая. При этом тактика когнитивной войны и разрабатываемые НАТО атаки определяются, структурируются и организуются с целью изменения или введения в заблуждение лидеров, представителей целых социальных или профессиональных классов, или, в более широком масштабе, всего населения в том или ином регионе, стране или группе стран. Сама же когнитивная агрессия безгранична. Она может иметь множество целей и будет адаптироваться к другим используемым стратегиям: завоевание территории, влияние (выборы, разжигание народных волнений), подрыв социальной инфраструктуры и т.д.
Возможности манипулировать человеческим разумом с использованием методов и инструментов нейрокогнитивной науки постоянно и быстро возрастают. Это дополняет более традиционные методы манипулирования с помощью информационных технологий и информационной войны, делая человека все более уязвимой мишенью в когнитивной войне.
Одним из самых негативных последствий использования таких методик и тактик является стремление вовлечь население в деструктивную деятельность, выгодную манипулятору, в том числе, и криминальную. Также с помощью инструментов нейрокогнитивной науки можно спровоцировать и болезненные зависимости, в первую очередь, психоэмоциональные состояния.
Вовлечение отдельных лиц или групп населения в навязываемую модель криминального поведения путем переформатирования сознания представляет реальную угрозу всему обществу, его развитию и, конечно же, национальной безопасности.
В контексте этого полагаем, что как никогда возрастает значимость социально-психологической концепции причинности преступности. Основоположником этой теории является Н. Ф. Кузнецова, по мнению которой непосредственной причиной преступности выступает такой субъективный фактор, как дефекты психологии индивидов, социальной общности. Преступность порождается негативными сдвигами в сознании, его деформацией [6, с. 95].
Согласно этой концепции в причинном комплексе следует выделять непосредственные причины, которые также образуют комплекс (например, деформации экономического или бытового сознания, но обязательно в сочетании с дефектами нравственного и правового сознания и криминогенной мотивацией) и опосредованные – порождающие (формирующие) вначале деформации тех или иных срезов (видов, форм) сознания.
В теории криминологии наличие социальных деформаций (формирующих условий) связывают с социальными противоречиями, наиболее консервативные и негативные стороны которых, по мнению Н. Ф. Кузнецовой, входят в систему причин и условий преступности [6, с. 34]. Аналогичная позиция высказана и В. Н. Кудрявцевым [4, с. 129].
На фоне психологического воздействия происходит манипулирование сознанием граждан России, тлетворное влияние такой негативной информации выражается и в последующей деформации сознания человека, что ведет к его противоправным действиям.
Именно поэтому сегодня как никогда актуальны исследования причинности преступности в ракурсе воззрения сторонников субъективного детерминизма. Безусловно, психологическое, информационное воздействие на сознание человека не менее эффективное средство при ведении военных действий, чем оружие.
Н. А. Стручков отметил, что непосредственную причину следовало бы искать в рамках сознания, поскольку все побудительные силы, которые вызывают действия индивида, однозначно должны пройти через его мозг и проявиться в пробуждении его желаний [13, с. 29]. Соответственно, преступное поведение как разновидность любого другого акта человеческого поведения в своем основополагании имеет желание к удовлетворению каких-либо потребностей, которые и выступают внутренним побудителем правомерной или криминальной активности [3, с. 117]. Следовательно, обоснованно при формировании мер предупреждения преступности учитывать изменения в осознанном как индивидуума, так и социальной общности в зависимости от их наиболее актуальных потребностей.
Одним из важнейших образований в структуре направленности личности, определяющим ее отношение к объектам социального окружения, являются нравственно-этические, моральные ориентации человека, его жизненные ценности как основа насущных выборов разной степени важности. Для кого-то имеют значения материальные ценности: деньги, еда, одежда, жилье. Для кого-то приоритетными являются духовные ценности. Выработанная А. Маслоу пирамида потребностей отчасти определяет и уровень избранных человеком жизненных и социальных ценностей [20]. Еще К. Маркс писал: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» [8, с. 491]. Именно на последнем следует сделать акцент и при формировании профилактических мероприятий изначально ориентироваться на развитие общественного, которое определит вектор насущных проблем той или иной социальной общности.
Однако с учетом имеющегося негативного опыта десятилетий по формированию человека-потребителя необходимо всестороннее возрождение идеи человека-созидателя, который способен определить прогрессивное развитие общественного бытия.
Обращаясь к вопросу, почему информационные способы побуждения к деструктивной деятельности получают широкое распространение, следует констатировать, что это происходит не только как следствие широкого развития цифровых технологий и искусственного интеллекта, но и отчасти опосредовано доминированием именно потребительского начала в отдельных лицах, что нередко используется антироссийскими пропагандистами. На это опираются и при вербовке российских граждан для совершения действий против России, ее интересов и ее граждан, спекулятивно манипулируют и лицами так называемой «пятой колонны».
Заметим, что принципы ведения когнитивной войны включают все принципы, характерные для информационной, когда активно проводятся операции по оказанию информационного влияния (мягкая сила). К этому добавляются еще и кибероперации, где не последнюю роль начинают играть чат-боты, которые своими комментариями в тех же социальных сетях нагнетают ситуацию среди тех или иных социальных групп. Постоянное эмоциональное воздействие на аудиторию приводит к ее расколу. В России практически не урегулирован вопрос использования искусственного интеллекта, тогда как именно эта технология выступает одним из эффективных инструментов разрабатываемых стратегий когнитивной войны.
Указом Президента Российской Федерации от 10 октября 2019 г. № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации»[4] была утверждена «Национальная стратегия развития искусственного интеллекта на период до 2030 года», где, собственно, и дано определение такового, а также связанных понятий. Кроме этого, существует утвержденная распоряжением Правительства РФ от 19 августа 2020 г. № 2129-р Концепция развития регулирования отношений в сфере технологий искусственного интеллекта и робототехники на период до 2024 г.[5]
Однако, как верно отмечается специалистами, указанная стратегия существенно не повлияла на широкую законотворческую деятельность в рассматриваемой сфере и в России в сфере правового регулирования искусственного интеллекта имеется один законодательный акт общего характера – Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 258-ФЗ «Об экспериментальных цифровых режимах в сфере цифровых инноваций в Российской Федерации»[6], который устанавливает возможность экспериментов в данной сфере, и Федеральный закон «О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта в субъекте Российской Федерации – городе федерального значения Москве и внесении изменений в статьи 6 и 10 Федерального закона “О персональных данных”» от 24 апреля 2020 г. № 123-ФЗ, то есть законодательный акт, регулирующий его применение в одном субъекте Российской Федерации. Суть указанных законодательных актов определяет их экспериментальный характер регулирования, оба акта включают правильные принципы правового регулирования, но при этом четких правовых механизмов защиты прав граждан не содержат [1, с. 502–503].
Однако в свете происходящего полагаем, что назрела необходимость комплексного правового регулирования всей сферы искусственного интеллекта, как это предлагалось ранее специалистами [18, с. 87].
Разработка такого всестороннего правового акта позволит исключить имеющее место в настоящее время ситуативное реагирование на возникающие запросы цифровизации и существенно повысит социальную роль и значение права, что станет эффективным правовым средством, в том числе и для профилактики преступности, связанной с использованием искусственного интеллекта.
Нельзя не обратить внимание на получающую распространение нейросеть ChatGPT. Специалист в области кибербезопасности А. Щельцин отмечает, что, используя искусственный интеллект, чат комбинирует информацию по заданному запросу и, по сути, происходит замена поискового запроса и выдается безальтернативный вариант ответа[7].
Соответственно, в такой ответ со множеством его вариаций, выдаваемых пользователю, может быть заложена как ложная, так и деструктивная информация, вследствие чего назрела необходимость информирования общества об опасностях безграмотного использования таких нейросетей, а также разработки курсов, программ, формирующих у человека навыки критичного мышления, с особым акцентированием на специальных правилах об ответственности за использование искусственного интеллекта, чего пока нет во всей мировой практике. Лишь отдельными организациями принимаются этические нормы по использованию искусственного интеллекта.
Актуальна разработка правового и управленческого регулирования использования нейросетей, поскольку, как установлено, ChatGPT может генерировать вредоносные коды и на других языках программирования, что способно привести к увеличению количества фишинговых сайтов и написанию электронных писем для рассылок, в том числе, направленных против интересов национальной безопасности России.
Уже было, к примеру, установлено, что нейросеть сформировала скрипт для кражи информации: код способен искать определенные типы файлов, копировать их во временный каталог, сжимать и отправлять на сервер злоумышленников [2].
Отдельно отметим, что в настоящее время в правовом поле нет единообразного закрепленного понятия чат-ботов, а также единых требований к самой технологии последних.
Чат-боты, основанные на искусственном интеллекте, как более технически сложные, способные вести полноценный коммуникационный обмен устно или через переписку, признаются полноценным представителем субъекта, а высказанная позиция или алгоритм воспринимаются как официальные [17, с. 73].
Таким образом, обосновано при установлении в высказываниях чат-бота запрещенной информации ставить вопрос об уголовной ответственности конкретного субъекта в случае наличия в действиях последнего всех признаков соответствующего состава преступления. Даже если чат-бот разработан юридическим лицом, то ответственным становится руководитель такого субъекта правоотношений.
Кроме этого, в криминологическом плане следует активно развивать систему мер профилактики преступлений, совершаемых с использованием технологий чат-ботов, которая может включать в том числе и такие профилактические мероприятия, как проверка сервисов, на которых содержатся и обслуживаются каналы связи.
Так, после начала СВО было установлено, что создатели нескольких зарубежных конструкторов чат-ботов решили без ведома клиентов сделать рассылку по их базе, которая содержала артефакты информационной войны. Против таких рассылок оказался эффективным такой метод, как использование скрипта, который удалил все сообщения.
Вместе с тем, пока нет разработки по установлению в социальных сетях ID-сообщения чат-бота без запроса истории сообщений, равно как и метода по запросу истории этих сообщений, что еще раз подтверждает тезис о том, что в целом необходимо разработать краткий алгоритм основных действий пользователя для обеспечения безопасности от чат-ботов.
В рамках когнитивной войны используется, в том числе и такой инструмент, как манипулирование умами и оказание влияния на культуру, через которую также впоследствии идет воздействие на сознание и умы как индивидуумов, так и социальных общностей. Вследствие комплекса информационно-культурных мероприятий активно формируются необходимые для манипуляторов сдвиги в сознании, которые могут, согласно социально-психологической концепции причинности, привести к необходимому для них поведению, в том числе и криминальному.
Заметим, что различного рода информационные атаки различных форм и направленности сопровождали войны практически во все времена, и носили они разные формы и направления. Так, со стороны националистических формирований против России действует Центр информационно-психологических операций, который был создан еще в 2004 году представителями Сил специальных операций Украины. Основная цель деятельности этого центра – разжигание ненависти ко всему русскому.
Комиссия Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по расследованию фактов вмешательства иностранных государств во внутренние дела России, задачами которой являются изучение и анализ фактов и обстоятельств вмешательства иностранных государств во внутренние дела России, подготовка предложений о принятии законодательных мер по противодействию иностранного вмешательства, а также предложений по информированию парламентов иностранных государств и межпарламентских организаций, располагает данными, которые «свидетельствуют о колоссальных масштабах привлеченных Западом для ведения инфовойны с Россией сил и средств. А это около 200 различных структур»[8].
Информационная война против России началась задолго до специальной операции на Украине, а контрмеры в ее условиях должны быть более действенными – к таким выводам пришли участники «круглого стола», который прошел 1 апреля 2022 г. под эгидой Экспертного института социальных исследований (ЭИСИ)[9].
В условиях проведения СВО как никогда назрела необходимость выработки как эффективного нормативного регулирования активного противодействия деструктивной деятельности зарубежных неправительственных организаций, иностранных агентов и экстремистских организаций, так и криминологически обоснованных мер профилактики и борьбы с информационными атаками, а также с атаками, проводимыми в рамках концепции когнитивной войны.
Воздействие на сознание человека носит комплексный характер. В-первую очередь, негативному воздействию могут подвергаться такие социальные группы как молодежь. В этом контексте нельзя не привести некоторые данные актуальных социологических исследований.
Для понимания отметим, что в настоящее время на государственном уровне проводится всесторонний опрос населения в рамках ежегодного мониторинга наркоситуации по утвержденной протоколом заседания Государственного антинаркотического комитета от 26 июня 2021 г. № 48 Методике и порядке осуществления мониторинга, а также критериям оценки развития наркоситуации в Российской Федерации и ее субъектах в соответствии с требованиями Положения о государственной системе мониторинга наркоситуации в Российской Федерации, утвержденными постановлением Правительства РФ от 20 июня 2011 г. № 485.
В ходе социологического опроса, в том числе можно установить и общие ценностные установки отдельных социальных групп, поскольку ряд вопросов анкеты направлен на определение социальной удовлетворенности населения. Давно установлена взаимосвязь последнего и склонности не только к болезненным зависимостям, но и к деструктивному поведению.
Так, например, по итогам опроса, проведенного в Красноярском крае в 2022 г., установлено, что мнение о вседозволенности, определяемой легкой доступностью наркотиков в регионе, наиболее распространено среди лиц в возрасте от 18 до 25 лет. На это следует обратить внимание, поскольку у лиц этой возрастной группы ещё не в полной мере сформировалось мировоззрение и жизненная позиция, ещё нет относительно объективного оценочного мнения об объективной реальности и происходящих процессах. Важно учитывать, что эта группа подвержена негативному влиянию, в том числе со стороны противников России, которые всеми способами пытаются вовлечь молодежь в деструктивную деятельность.
При анализе социальной ситуации в России специалистами в качестве особенности выделяется возрастание манипулятивной направленности, как в действиях общественных групп, так и в активности отдельных людей [16, с. 152]. Характерным для опрошенного населения в Красноярском крае стало то, что «глупость и пессимизм» были отмечены, как непосредственные причины деструктивной деятельности. К примеру, практически каждый третий из респондентов-наркопотребителей (29.1%) отметили, что указанное привело к немедицинскому употреблению наркотиков.
Депрессия и пессимизм оказались более характерны для девушек в возрасте до 20 лет [14, с. 346], одиночество как причина употребления наркотиков отмечается каждым третьим респондентом в возрасте от 21 до 25 лет, а у 5,5% опрошенных указанное связано с отсутствием смысла жизни, четких целей (5,5%). Заметим, что десять лет назад в 2013 г. основными причинами анализируемого деструктивного поведения были такие, как «интерес, любопытство» (26,1%), «за компанию» (17,1%), «от нечего делать» (14,6%).
Следует понимать, что в современном мире цифровых технологий все более начинает проявляться феномен отчуждения, когда происходит разрушение понятийного способа освоения мира знаний, отрешение от культурных практик словесности и традиционных ценностей и, в конечном счете, отчуждение человеческой сущности. Такие революционные последствия «пересборки навыков субъекта» ведут к тому, что цифровая эра отчуждает человека и от самого себя, и от приватного пространства его жизненного мира с подлинными человеческими ценностями и моральным долгом [7].
Важно учитывать и то, что «бесконтрольное погружение в информационную реальность третьего порядка может привести к «цифровому слабоумию», обусловленному недостатком мыслительной деятельности» [10, с. 106], а также к отсутствию критического мышления, что непосредственно обусловливает относительную легкость включения таких лиц в число потенциальных жертв информационного воздействия, жертв когнитивных атак.
Социальные связи всегда имели важную роль в формировании поведения человека, в том числе и криминального, поскольку они определяют как существо конфликтов, приведших к преступлению, так и динамику развития криминальной ситуации [11, с. 94]
В период замещения реальных социальных связей на общение посредством тех же социальных сетей полагаем, что акцент определяющего вектора негативного влияния на формирование криминальной ситуации остается тем же, но добавляется фактор того, что человек не имеет возможности непосредственного эмоционального контакта и отчасти переносит нереализованные негативные эмоции на других лиц, либо на причинение вреда самому себе, то есть становится жертвой информационного воздействия.
В концепции когнитивной войны отмечается, что примерно за последние двадцать лет при разработке цифровых инструментов учитывались различия и характеристики пользователей, чтобы стимулировать их спонтанное использование. Это привело к выработке вариантов манипулирования взаимодействием с последними и к подстрекательству, или даже диктовке необходимого поведения. Заметим, что по мнению специалистов, «мужчины, трактуя определенные отношения между людьми как манипуляцию, значимо чаще женщин склонны «принимать» такое отношение. Женщины же чаще проявляют отрицательное отношение к манипулированию, то есть склонны «отвергать» манипулятивное поведение в отношениях» [12].
Однако нельзя не сказать, что указанное может иметь существенное отличие для цифровой среды с вмешательством искусственного интеллекта, поскольку последний становится «обучаем» необходимому поведению с определенными группами населения, что представляет его повышенную опасность и требует выработки контрмер, возможно, аналогичного свойства. Кроме того, преступления, совершаемые женщинами, не только создают угрозу безопасности для общественных интересов, но и значительно влияют на духовно-нравственное состояние общества, культуру и уровень конфликтности в нем.
В целом, следует констатировать, что за последние десять лет несколько изменились факторы социальной среды, влияющие на деформацию сознания, что необходимо учитывать при разработке профилактических мер деструктивного поведения, в том числе и определении направлений эффективного противодействия методам и тактике когнитивной войны.
Важно понимать, что в современном обществе все большее значение приобретает фактор одиночества, и его следствие – депрессия. Последняя неразрывно связана с первым, то есть со стремлением лица преодолеть социальное отчуждение, распространяющееся в мире цифровизации.
Полагаем, что важным направлением современных мер профилактики преступности является всесторонний возврат к формированию ценности человеческого общения, коллективизма, ощущения социальной общности и т.п.
Отдельное внимание следует уделить и виктимности жертв информационной деструкции. Специалистами уже неоднократно отмечается важность информационной гигиены, особенно среди подростков и молодежи.
В Концепции внешней политики Российской Федерации говорится, что достижение стратегических целей внешней политики Российской Федерации осуществляется путем выполнения и такой задачи, как развитие безопасного информационного пространства, защита российского общества от деструктивного иностранного информационно-психологического воздействия.
В рамках формирования эффективной системы виктимологической безопасности в информационной среде необходима выработка основных направлений виктимологической профилактики преступных атак когнитивного или информационного воздействия.
Как справедливо отмечается Е. В. Никитиным, информационная система виктимологической безопасности должна объединять такие три компонента, как учет современных методов обработки информации в совокупности с технически-программной средой, заинтересованных участников разрабатываемой системы информационной безопасности и ресурсный компонент, выражающийся в предоставляемых пользователям информационных технологиях [9, с. 206].
При этом для виктимологической профилактики могут использоваться возможности различных технических способов, особую важность среди которых, в рамках противодействия информационным атакам, имеют средства, используемые юридическими лицами, организациями, финансовыми и коммерческими структурами при оказании услуг и взаимодействии с гражданами (например, постоянный мониторинг инфополя, настройка триггеров, с помощью которых можно отслеживать необходимую информацию, активное использование технологий по контролю за публичным контентом пользователя и т.п.).
В Основах государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей отмечается, что таковая представляет собой совокупность скоординированных мер, осуществляемых Президентом Российской Федерации и иными органами публичной власти при участии институтов гражданского общества для противодействия социокультурным угрозам национальной безопасности Российской Федерации в части, касающейся защиты традиционных ценностей.
В рамках оценки ситуации, основных угроз и рисков для традиционных ценностей отмечается, что угрозу последним представляют деятельность экстремистских и террористических организаций, отдельных средств массовой информации и массовых коммуникаций, действия Соединенных Штатов Америки и других недружественных иностранных государств, ряда транснациональных корпораций и иностранных некоммерческих организаций, а также деятельность некоторых организаций и лиц на территории России.
Заметим, что одним из важных субъектов виктимологической профилактики в исследуемой сфере являются средства массовой информации, которые способны как в позитивном, так и в негативном плане выступать мультипликатором информации.
Следует согласиться с К. В. Кузнецовой и А. В. Майоровым в том, что «вопрос о положительном влиянии СМИ на снижение уровня виктимизации населения решается путем установления их взаимодействия с правоохранительными органами, в ходе которого проводится организация виктимологического просвещения» [5, с. 41].
Важное значение следует уделить медиасфере. В последнее время на фоне СВО такая сфера крайне нуждается в создании этических комиссий. Также в медиасфере актуализируется вопрос сознания специальных социальных, ориентированных на формирование нравственных, духовных и патриотических начал у граждан страны, программ для различных групп населения, особенно для той части, которая, к сожалению, не читает ни научную или научно-публицистическую литературу, но даже классическую.
Следует уделить отдельное внимание такой целевой аудитории, как несовершеннолетние, которым следует объяснять и разъяснять самыми различными способами правила безопасного пользования сетью [15, с. 160].
В целом все мероприятия по виктимологической профилактике от информационных атак и когнитивного воздействия следует разделять на общепрофилактические, в основе которых, прежде всего, должна быть идея формирования нравственно-патриотических начал личности с активным участием как государства, так и институтов гражданского общества, так и меры групповой профилактики, которые должны быть сформированы с обязательным учетом мониторинга социальных ценностей и установок отдельных социальных общностей, а также индивидуальные. Последние, прежде всего, должны быть реализованы через ближнее окружение лица.
В целом, в современных условиях целесообразна разработка криминологически обоснованной концепции по профилактике и борьбе с преступлениями против национальной безопасности, особенно по предотвращению деструктивного влияния когнитивных атак. Немаловажная роль должна быть отведена и виктимологической профилактике в указанной сфере.
