Право призвано регулировать общественные отношения, учитывая интересы разных участников этих отношений. Но едва ли можно сказать, что в современной юриспруденции есть действенные способы отразить интересы общества так, чтобы удовлетворить интересы всех членов этого общества. Из-за столкновения противоположных интересов часто возникают конфликты. В математической теории есть интересный подход, который анализирует подобные ситуации. «Теория игр» – это прикладной раздел математики, с помощью которого моделируется поведение нескольких субъектов, когда принятие решения каждого зависит от решений, принимаемых остальными [7, с. 12].
Теория игр может предложить праву методологию принятия решений, имеющих правовые последствия. Это крайне важно, поскольку часто решения принимаются, основываясь не на научных теориях, а на общих представлениях, чувствах, опыте человека. Польза теории игр заключается в возможности анализировать поведение сторон и предугадывать возможный итог взаимодействия. Эти два преимущества теории крайне интересны праву, поскольку это позволит более эффективно регулировать общественные отношения. В частности, зная итоги взаимодействия между игроками, право может вмешиваться и изменять соотношение выигрышей, тем самым сдвигая равновесие в нужную для права сторону.
Основная часть
- Актуальность применения теоретико-игрового подхода.
Попытка совместить теорию игр и юриспруденцию отвечает современным тенденциям междисциплинарности, которая здесь проявляется через цепочку математика – экономика – право.
С экономикой у права особая связь, которая выделяется в отдельный раздел – экономический анализ права, где с точки зрения экономики строится более рациональное и выгодное правовое регулирование. Р. Познер продемонстрировал, что экономический анализ может быть применен почти ко всем областям права. Концепция рациональности лежит в основе экономической теории, теории игр и далеко не последнее место занимает в юриспруденции. В экономической теории она «подразумевает, что люди реагируют на стимулы, т.е. если внешние условия изменяются таким образом, что индивид может более полно удовлетворить свои потребности путем изменения своего поведения, то он это сделает» [11, с. 4]. Представляется, что экономический анализ права может оказаться связующим звеном между юриспруденцией и теорией игр, проводя в себе те основные идеи (рациональность, полезность…), которые олицетворяют теорию игр.
Теория игр не получила в отечественной правовой науке широкого распространения. Это может быть объяснено тем, что теория игр зародилась и развивалась в основном на западе, в странах англо-саксонского права, где применение теории игр в праве связывалось с экономическим анализом права [4, с. 21]. Применение последнего в странах континентального права затруднялось в связи с особой ролью судебной деятельности, в частности судебного прецедента, который не имеет силу источника права, какую он имеет в системе общего права. При существовании единой модели регулирования, установленной законом, судьи континентального права не так свободны в применении принципов «экономической эффективности», которые предусматриваются экономическим анализом права.
Как указывает В. М. Сырых, «правовая наука может раскрыть свой предмет лишь при условии изучения политико-правовых явлений в их непосредственных конкретно-исторических условиях, она вынуждена исследовать значительную часть социальных процессов, выступающих объектами других гуманитарных наук: экономической теории, этики, социальной психологии, педагогических наук и др.» [13, с. 41]. Так, например, юристы, опираясь на выводы экономической науки, изучают как будет воплощён экономический закон, и каковы будут последствия введения такого закона.
Г. А. Гаджиев рассматривает связь экономики и права через наличие у них общих предметов, принципов регулирования, например, собственности, экономической свободы [3, с. 16].
А. Г. Карапетов указывает, что «позитивное право всегда находилось и находится под значительным влиянием экономических … реалий» [9, с. 16], экономический анализ права получает развитие в странах романо-германской правовой семьи, а именно «… в Европе, в особенности в таких странах, как Германия, Голландия, Италия и Скандинавские страны» [9, с. 27].
Поэтому, несмотря на некоторые препятствия, необходимо пытаться выделять сферы использования теоретико-игрового подхода в праве. В рамках настоящей статьи предлагается демонстрация трех разных по уровню правоотношений правовых теоретико-игровых моделей, а также их последующий анализ. Однако, вначале стоит оговорить общий механизм теоретико-игрового подхода.
- Описание теоретико-игрового анализа.
Теория игр позволяет проанализировать поведение сторон в условиях конфликта и выявить закономерности такого поведения. Закономерности носят названия моделей, одна из самых популярных – «дилемма заключенного». Суть этой модели заключается в том, что в определенных случаях поведение сторон будет тяготеть к эскалации конфликта, к взаимному предательству, и, как итог, к наиболее худшему исходу такого взаимодействия для обеих сторон.
Модели теории игр имеют свое описание. Описание дилеммы заключенных выглядит следующим образом. «В совершении преступления подозреваются двое: А и Б. Есть основания полагать, что они действовали по сговору, и полиция, изолировав их друг от друга, предлагает им одну и ту же сделку: если один свидетельствует против другого, а тот хранит молчание, то первый освобождается, а второй получает максимальный срок лишения свободы (7 лет). Если оба молчат, то они приговариваются к 6 месяцам. Если оба свидетельствуют друг против друга, они получают минимальный срок (по 2 года). Каждый подозреваемый выбирает, молчать ему или свидетельствовать против другого. Однако ни один из них не знает точно, что сделает другой» [10, с. 18]. Игру можно представить в виде таблицы, где сроки заключения и возможность освобождения являются выигрышами игроков.
Любое лишение свободы для игроков несет отрицательный выигрыш, соответственно числовым показателям присвоен отрицательный знак, тогда как освобождение является отсутствием такого выигрыша, т.е. 0.
Закономерностью данной модели является результат взаимного «предательства», т.е. реализация стратегий «дать показания» обоими игроками. В таком случае итог игры будет -2; -2. Этот итог является устойчивым и в ситуациях, аналогично описанной, возникает вероятность именно такого исхода. Связано это с тем, что каждый игрок оптимизирует свой собственный выигрыш, а стратегия «дать показания» является выгодной и отклоняться от такой стратегии ни один из игроков не желает.
Таким образом, с помощью теоретико-игрового подхода возможно выявить мотивацию и конфликт интересов сторон, а также предположительный результат столкновения таких интересов.
Вышеуказанная дилемма заключенных и некоторые другие модели теории игр в итогах взаимодействия имеют крайне негативный итог для всех сторон. Этот негативный итог заключается в лишениях, которые понесут стороны, однако, этих лишений они могли бы избежать, выбрав другие стратегии поведения. Как, например, в дилемме заключенных, если бы игроки выбрали стратегию «молчания», т.е. сотрудничества.
В общем смысле, теоретико-игровой подход может быть применен ко множеству ситуаций, где можно обнаружить столкновение противоположных интересов. Это теоретическая предпосылка, из которой стоит исходить при определении практических направлений использования теории игр в праве.
Одним из вариантов применения на практике теоретико-игровых моделей является наложение отдельно взятой модели на реальную правовую ситуацию. Для этого нужно выделить признаки и теоретико-игровой модели, и характерные черты отдельной взятой реальной ситуации, а затем их сопоставить, как бы наложить признаки модели на эту ситуацию.
- Рассмотрение трех теоретико-игровых правовых моделей.
Первая модель. Исторически, одним из первых направлений применения теории игр являлось использование модели дилеммы заключенного при иллюстрации международных отношений между двумя государствами [5, с. 91]. Например, в состоянии «гонки вооружений» под стратегиями государства рассматривались наращивание военного потенциала и сокращение военного потенциала. Если государство решает потратить доходы на вооружение, то затраты на экономические и социальные институты падают, поэтому такая стратегия считается менее выгодной для государства.
Из-за того, что государственное взаимодействие строится при отсутствии полной информации о намерениях другой стороны, каждое государство считает, что лучше обеспечить наибольшую безопасность. Таковая будет в случае, если этот игрок выбрал стратегию вооружения, а другой – сокращения вооружения. Это приоритетная для них стратегия. Случай, когда ни одно государство не вооружилось – второй по приоритету. Затем, итог, когда вооружились оба. А наихудший вариант развития событий – это когда другой игрок нарастил вооружения, а первый решил не вооружаться (имеется ввиду, что тогда государство остается без защиты и его легко захватить военным путем).
Рассмотрим рассуждения каждой стороны. Если игрок А считает, что В не вооружается, то А лучше вооружиться, тогда получится наилучший результат (А вооружен, а В – нет). Если В все же вооружается, то, чтобы не получить наихудший результат (когда государство не нарастило военный потенциал, а его противник военную мощь увеличил), А тоже вооружается. Рассуждения В абсолютно идентичны. Хотя самый выгодный вариант для обоих государств – не вооружаться, в таком случае сэкономленные денежные средства могут пойти на развитие, например, социальных институтов. Дилемма заключенных в чистом виде.
Наиболее выгодным в рамках такой модели будет взаимная кооперация, то есть договоренность по поводу стратегий. В таком смысле логичными являются международные договоры, которые ограничивают наращивание вооружений, например, международный договор о нераспространении ядерного оружия[1].
Вторая модель. Теория игр применима не только к «глобальным» отношениям, то есть к отношениям в масштабах государств на международной арене, но и к конкретным субъектам права, отдельным личностям, которые вступают в различные правоотношения.
Конфликты между участниками правоотношений могут доходить до судебного разбирательства, например, когда две стороны не готовы уступать друг другу, не согласны идти на компромисс. Их противоположные интересы сталкиваются, и редко бывает, что участники такого конфликта остаются удовлетворены итогами судебного разбирательства.
В теории игр модель, которая позволяет описать вышеуказанную ситуацию, формулируется следующим образом: «Если по узкой дороге навстречу друг другу двигаются два автомобиля, то единственный вариант избежать столкновения – свернуть. Согласно условиям такой игры, сделать это нужно как можно ближе к моменту возможного столкновения, чтобы подвигнуть противника свернуть, а самому проехать. В результате, тот, кто свернул – проиграл, тот, кто проехал – стал победителем» [6, с. 150]. Эта теоретико-игровая модель отражает ситуацию, где ни один из игроков не хочет уступить другому, надеясь выиграть за счет «трусости» своего оппонента. Таким образом, когда ставки повышаются, но никто не сдается, это приводит к тому, что по итогу в проигрыше окажутся все.
Из фабулы можно выделить признаки такой теоретико-игровой модели, то есть такие характеристики, которые в полной мере описывают эту модель. В первую очередь это состояние конфликта, который постепенно нарастает (эскалация); у игроков есть одинаковые стратегии – свернуть или ехать прямо (их возможности равны); каждый из игроков рассчитывает, что другой игрок уступит ему; и последнее – столкновение, как итог взаимодействия –достижение худущего варианта развития событий для сторон.
Как указывает Д. И. Степанов, «такая игра наблюдается в дедлоке, где сторона, запускающая дедлок, надеется, что оппонент в итоге сдастся, и лишь тогда она выйдет победителем. Однако проигрывают оба, когда корпорация останавливает свою деятельность. Обе стороны получают самый худший вариант из всех возможных – ликвидацию корпорации. Тем самым стороны вынуждены двигаться по пути, где нужно поступиться своими требованиями, не допуская излишнего накала конфликта, и в итоге не допустить дедлока под страхом потерять все» [12, с. 74].
Попытаемся формализовать данную ситуацию с использованием теоретико-игрового подхода. Для этого в первую очередь необходимо выделить правовые нормы, которые регламентируют указанные отношения, то есть определить существующие «правила игры».
На основании п. 5 ст. 61 ГК РФ любой участник общества может обратиться в суд с требованием о принудительной ликвидации общества, поскольку достижение целей, ради которых создавалось общество, осуществление его деятельности оказалось невозможным или существенно затрудняется[2]. Если противостояние между участниками столь велико, что даже о добровольном прекращении общества они не могут договориться, существует возможность судебного разрешения конфликта. Согласно п. 29 постановления Пленума Верховного суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела 1 части первой ГК РФ», ликвидация юридического лица в качестве способа разрешения корпоративного конфликта возможна только в том случае, когда все иные меры для разрешения корпоративного конфликта и устранения препятствий для продолжения деятельности юридического лица (исключение участника юридического лица, добровольный выход участника из состава участников юридического лица, избрание нового лица, осуществляющего полномочия единоличного исполнительного органа и т.д.) исчерпаны или их применение невозможно[3].
Из вышеуказанного можно выделить ключевые обстоятельства, при наличии которых организация будет ликвидирована, то есть будет достигнут самый худший для обоих сторон результат. Таковыми являются: наличие конфликта; исчерпаны иные меры разрешения конфликта или их применение невозможно (конфликт достиг максимальной точки); у сторон равные возможности в управлении организацией (равные доли); невозможность достижения целей, ради которых создавалось общество; осуществление его деятельности оказалось невозможным или существенно затрудняется.
Если попытаться соотнести эти ключевые обстоятельства с признаками вышеописанной модели теории игр, то можно отметить их схожесть. Попробуем наложить модель теории игр на реальную правовую ситуацию.
Игроки знают, что каждый из них может инициировать судебное разбирательство и понимает, что если он уступит, то другой игрок получит максимально возможный выигрыш. Худший результат – это выигрыши 0; 0 (когда организация ликвидируется), в то время как самый лучший по отдельности для каждого из них это 1; 3 и 3; 1 соответственно (когда один уступает и получает 1, а другой 3). С точки зрения кооперации, если игроки договорятся, они могут получить выигрыши 2; 2. Рассуждения игроков могут выглядеть следующим образом.
Если игрок А подаст исковое заявление в суд, то для игрока В будет выгодно уступить, в таком случае он выиграет 1 (уступка), а не 0 (ликвидация организации). Отклониться от такой пары стратегий невыгодно ни одному из игроков, поскольку в ином случае их выигрыш будет меньше, подобные ситуации называются «равновесием Нэша» [7, с. 21]. В итоге получаются две ситуации, то есть пара итогов с выигрышами 1; 3 и 3; 1 соответственно. Однако, не нужно забывать о признаке эскалации конфликта, когда рациональность сторон снижается и преобладает желание скорее «навредить» другому, вместо того, чтобы пойти на компромисс.
Таким образом, можно предугадать результат взаимодействия. В ситуациях дедлока в организациях стороны будут стремиться усилить конфликт, чтобы побудить другого игрока пойти на уступку. Итогами же могут быть как ситуации, где один из них все же уступает, так и итог, где организация ликвидируется.
Так выглядит теоретико-игровой анализ конфликтной правовой ситуации. Поскольку эти ситуации реальны, то их можно отследить в судебных решениях, где можно обнаружить установленные судом фактические обстоятельства дела, которые указывают на наличие признаков модели теории игр, а разрешение спора судом может являться одним из итогов модели.
Примером такой процедуры ликвидации может являться следующая ситуация. Между обладателями равных долей возник корпоративный конфликт: один из акционеров желал установить единоличный контроль над обществом. В результате работа общества остановилась, оказалось втянутым во множество корпоративных споров. Другой акционер обратился в суд с требованием о ликвидации общества. Суды констатировали наличие в обществе кризиса корпоративных отношений его участников, имеющих равное количество акций (по 50 %), высокую степень недоверия между ними, непреодолимые разногласия в вопросах управления обществом, невозможность продолжения такого управления на корпоративных началах. Суд сделал вывод, что ликвидация общества – это единственный способ разрешения возникшего корпоративного конфликта[4].
В другом деле суд в исковых требованиях отказал[5]. Было установлено следующее. Два участника организации имеют равные доли в уставном капитале, между участниками возник конфликт по вопросу назначения директора общества. Истец настаивал, что общество не способно достигнуть целей, ради которых оно создавалось, а действия другого участника направлены на установления единоличного контроля над обществом. Суд мотивировал отказ тем, что не были исчерпаны иные способы разрешения конфликта: истец не предложил выкупить свою долю другому участнику, и не направил предложение купить долю другого. Интересно, что, не согласившись с решением суда, истец направил апелляционную жалобу, однако затем сам ее отозвал. На момент написания статьи организация продолжает существовать, а изменений в руководителях общества нет, что может указывать на достижение некоторого баланса интересов.
Стоит отметить, что такой способ разрешения конфликта как предложение о выкупе своей доли или выкуп чужой доли может указывать на стремление либо выйти из участников общества, либо стать полноправным владельцем, то есть иметь все 100 % уставного капитала. Если предложения о выкупе своей доли не было, то это указывает на нежелание ликвидировать организацию, поскольку отказываться от прав владения частью уставного капитала сторона не хочет, а значит и прекращать деятельность организации сторона не намерена.
В некоторых решениях суды указывают причину конфликта. В одном из таких дел суд установил, что истец намеренно создал ситуацию, приводящую общество к ликвидации. Суд указал на искусственную природу конфликта, мотивировав тем, что истец стремиться стать мажоритарным акционером общества[6].
Право в такой ситуации должно не допускать даже начала подобного процесса, стороны не должны злоупотреблять правом на судебную защиту, с целью запугивания друг друга. Один из игроков будет инициировать судебное разбирательство, если будет достаточно уверен, что другой игрок уступит и что организация ликвидирована не будет (поскольку ликвидация организации рассматривается сторонами как наиболее худший результат). Необходимо создать правило, которое изменит стратегии для игроков. Например, если в законодательстве будет установлен жесткий порядок ликвидации, то есть такой порядок, который будет почти всегда означать ликвидацию организации, то игроку уже будет невыгодно инициировать такой процесс, потому как с большей вероятностью ликвидация случится, а для него этот вариант самый худший. В рамках этой игры подразумевается, что сторона, которая инициирует судебное разбирательство, на самом деле не хочет, чтобы организацию ликвидировали, а наоборот – хочет, чтобы организация функционировала, и именно её интересы, а не других участников, удовлетворялись в большей степени. Однако, такое правило о «жесткой» ликвидации может спровоцировать другую проблему: шантаж ликвидацией. В такой ситуации сторону удовлетворяют уже два варианта: уступка других и ликвидация организации, при этом выигрыши уже будет другими, отличными от вышеописанной модели. В этом проявляется недостаток теории игр: «исправляя» одну проблему, могут возникнуть другие. Но это не означает, что теоретико-игровой подход не стоит применять, скорее, наоборот, возможности теории игр в праве нужно продолжать изучать, формируя новые модели и пути решения подобных проблем.
Третья модель. Если первый рассмотренный случай применения теории игр относится к международным отношениям, второй тяготеет к частным отношениям по управлению организацией, то следующий имеет публичный характер, поскольку описывает коррупционные отношения.
Некоторыми исследователями отмечено, что теория игр может быть использована для построения системы предупреждения правонарушений. Описанная ранее дилемма заключенного подразумевает «предательское отношение» игроков. Как утверждает А. Г. Карапетов, «теория игр и банальный жизненный опыт показывают, что при отсутствии права или иных социальных регуляторов стратегия некооперативного и бесчестного (оппортунистического) поведения в принципе оказывается доминирующей стратегией поведения рационального участника оборота в рамках одноразового взаимодействия с другими людьми в условиях, когда каждый из участников этого взаимодействия не знает о том, какую стратегию поведения выберет другой» [8, с. 27]. С помощью моделей теории игр можно выявлять подобное оппортунистическое поведение и его предотвращать, изменяя варианты поведения сторон.
Существует точка зрения, что теоретико-игровые модели можно эффективно применять для предотвращения коррупции. Предлагается «по аналогии» использовать программу «сотрудничества со следствием», которая применялась для выявления картельных сговоров. Сама игровая модель формулируется следующим образом. В игре представлено два игрока: импортер, который принимает решение о даче взятки, и таможенник, который решает, взять взятку или нет. Также есть государство, которое является выгодополучателем пошлин. Если импортер решает не давать взятку, то и коррупционных отношений нет, проводятся стандартные процедуры. Если решает дать, то таможенник может взять или отказаться. Предполагается, что выигрыш импортера состоит в разнице между той суммой, которая составляет налог и размером взятки, а выигрыш таможенника складывается из его заработной платы и взятки, которую он получил [2, с. 85]. А. А. Волков и А. Ю. Филатов делают вывод, что изменение выигрышей игроков, то есть добавление экономических стимулов для правомерного поведения, в частности, таможенного инспектора, является эффективным механизмом для предотвращения коррупции.
Описать добавление экономических стимулов можно следующим образом. Предположим такую ситуацию. Игрок импортер ввозит товар, который облагается пошлиной в размере 1000. Заработная плата таможенника составляет 1500. Импортер предлагает взятку в размере 500. Если таможенник ее примет, то выигрыш импортера составит 500, а таможенника 2000. При таких условиях, то есть без вмешательства государства, ситуация будет тяготеть к тому, что таможенник в итоге будет требовать до 99,99 % процентов от пошлины, получая максимально возможный выигрыш, а импортеру ничего не останется как смириться с минимально возможным выигрышем в одну единицу. Для импортера это все равно будет выгоднее: заплатить таможеннику 999, вместо 1000 государству. Но для государства такая ситуация крайне невыгодна.
Г. Беккер в своей работе «Человеческое поведение: экономический подход» исходит из того, что «человек совершает преступление в том случае, если ожидаемая полезность от этого действия превышает полезность, которую он мог бы получить, используя свои время и средства иным образом» [1, с. 293]. Другими словами, когда выигрыш стороны будет выше, чем издержки на реализацию этой стратегии (данная стратегия будет наиболее выгодной), то игрок будет придерживаться именно этой стратегии.
Право должно стимулировать к правомерному поведению, достичь этого можно, если сделать стратегии «дача взятки» или «принять взятку» невыгодными, то есть такими, которые при их реализации вызовут издержки, превышающие их выигрыш. Первый вариант состоит в построении неотвратимой системы наказания. При такой системе, когда импортер дает взятку, а таможенник принимает ее, их всегда настигает наказание со стороны государства, например, штраф в двукратном размере от пошлины. В таком случае издержки при реализации стратегий дать взятку или принять взятку будут выше, другими словами, эти стратегии станут невыгодными.
Но достичь такой неотвратимости наказания крайне сложно, если вообще возможно. Если в первом случаем увеличиваются издержки, которые понесет сторона, и именно из-за этих издержек она не реализует эту стратегию, то во втором случае право делает поведение «не брать взятку» более выгодным, чем стратегия «взять взятку». В законодательстве могут быть закреплены, например, такие правила. Если таможенник не примет взятку и сообщит о предложении ее получить, то государство вознаграждает его, а импортер дополнительно штрафуется. Если установить правило, что таможенник получает премию в размере предложенной взятки, то у таможенника будет лишь одна стратегия – всегда сообщать государству о факте коррупции, поскольку он гарантированно получает сумму взятки и при этом избегает наказания. Импортер понимает, что таможенник при любой сумме взятки сообщит о ней, и для импортера единственной выгодной стратегией останется не давать взятку (то есть уплатить пошлину в установленном размере).
Если при первом варианте государство получает выгоду в виде штрафа, но тратится на систему выявления и наказания коррупционных отношений, то во втором случае таких расходов нет, расходы государства состоят в премировании сотрудника таможни, которые покрываются штрафом с импортера.
Заключение
В статье были рассмотрены некоторые теоретические аспекты применения теоретико-игрового подхода, а также приведены практические примеры использования теории игр.
Реальные правовые ситуации возможно формализовать с помощью теоретико-игрового подхода, используя уже существующие в теории игр модели. Польза такой формализации выражается в анализе правоотношений и в выявлении их закономерностей.
Установлено, что для наложения моделей теории игр на реальные ситуации необходимо выделить признаки такой модели и определить существующие особенности конкретного конфликтного взаимодействия. Их совпадение свидетельствует о возможности применения теоретико-игрового подхода к этой ситуации.
Выбор именно рассмотренных в статье трех теоретико-игровых моделей сделан неслучайно. Выделяя разных субъектов правоотношений по уровню и моделируя их теоретико-игровое взаимодействие, можно сделать вывод о применимости теоретико-игрового подхода к широкому набору ситуаций. Не важно, какого уровня правоотношения: межгосударственные, отношения внутри корпораций или отношения между частными лицами и государством. При успешном наложении моделей теории игр можно предугадывать итоги взаимодействий и, если итог не удовлетворяет, то попытаться его изменить путем правотворчества. Это может выражаться в добавлении или исключении дополнительных обстоятельств (правил поведения), которые могут повлиять на размер выигрышей сторон, тем самым сдвигая равновесие в нужную для права сторону.
Таким образом, игроков можно будет побуждать к реализации тех стратегий поведения, которые полезны для права. В первом рассмотренном в этой статье примере – создать механизмы достижения договоренностей об ограничении вооружений, во втором – предупредить злоупотребление возможностью обратиться в судебные органы с требованием о ликвидации организации, в третьем – предотвратить коррупционные отношения.
Возможности теории игр не ограничиваются описанными в настоящей работе примерами. По моему представлению, в праве есть множество ситуаций, где можно применить теоретико-игровой подход. Поэтому исследование в данной области необходимо продолжать, выявляя новые способы и пути усовершенствования правового регулирования с помощью теории игр.
