Юридическая техника является одним из важнейших элементов развития и юриспруденции как науки и права как системы норм, регулирующих общественные отношения. Вырабатываемые в течение тысячелетий правила, приемы и средства юридической техники обеспечивали эффективность права ясностью выражения правовой мысли, краткостью, простотой и доступностью языка, точностью юридической терминологии, своевременностью обнародования правовых актов. Постепенно формировалась правовая сфера в развитии духовной и материальной культуры жизни общества по пути совершенствования великих идеалов: свободы, равенства и справедливости.
Существующие правила, приемы и средства юридической техники обеспечивают наиболее точное соответствие правовых актов их сущности и содержанию. Благодаря данному качеству юридической техники право действует по установленным законам правопорядка, определяющего меру справедливого и несправедливого, правомерного и неправомерного поведения людей, должностных лиц, органов власти и самого государства.
Значение и роль юридической техники в праве трудно переоценить. От степени развития юридической техники зависит уровень действующего законодательства и вместе с тем уровень правовой профессиональной культуры юристов, а, следовательно, и общества в целом. Данные обстоятельства вызывают необходимость проведения исследования ранней истории развития юридической техники, которая начинается со времен возникновения шумерских государств Месопотамии в III тыс. до н. э.
Историческая наука, определяя хронологические рамки возникновения государства и права, традиционно руководствуется письменными источниками. «Исследователи, рассматривая возникновение того или иного феномена или института, присущих раннегосударственному состоянию общества, иногда делают оговорки, что их зарождение может быть отодвинуто в прошлое, что они могли возникнуть и развиваться до того, как были зафиксированы письменными свидетельствами» [1, с. 4].
Месопотамия и была таким местом, где городская культура возникает в периоды, когда еще не существовало письма. В меновых отношениях люди Междуречья часто пользовались печатями-штампами, фиксировавшими учет и хранение материальных ценностей и заключение сделок. «Носители халавской культуры обладали относительно развитым ремеслом, характер которого предполагает существование регулярного обмена. Предметами обмена служили: обсидиан, керамические сосуды, поделочные камни, морские раковины, а также печати-штампы» [Там же, c. 17].
Таким образом, возникновение права уходит своими корнями в глубину тысячелетий первобытного общества, когда меновые отношения становятся постоянными. Момент его возникновения трудно определить, можно лишь предполагать, исходя из того или иного явления общественного развития, которое и вызвало необходимость установления новых правил поведения, идей и принципов (положений) социального регулирования общественных отношений в жизнедеятельности общества. Таких явлений в эволюции развития первобытного общества было достаточно много. На каком этапе развития произошло возникновение права? Какое явление стало решающим фактором, обусловившим необходимость установления определенных правил поведения человека, отличных от обычая? Что стало главной движущей причиной смены принципов и правил поведения?
Если иметь в виду, что развитие человека разумного (Homo sapiens) охватывает собой огромный промежуток времени (около 200 тыс. лет по новым представлениям), то становится очевидна вся сложность выделения какого-либо одного явления, фактора или события.
По всей вероятности, следует исходить из совокупности явлений в развитии первобытного общества как единого целого, руководствуясь законом единства и борьбы противоположностей. Идя таким путем, можно восстановить (реконструировать) процессы развития реальной действительности в жизни первобытного общества. Однако найти и выделить главное, важнейшее в этом удивительном многообразии и разнообразии явлений прогрессивного развития первобытного общества для установления момента возникновения права и правовых отношений — сложнейшая задача. Таким явлением стал переход первобытного общества к производящему хозяйству, периоду становления ремесла, гончарного производства, регулярных меновых отношений, формирование этнических групп населения и племенной организации. Это были поистине революционные преобразования, изменившие общественные отношения по поводу имущества и власти в роде, общине и выделения из рода малой семьи.
Однако данный вопрос относится к другой теме — теме возникновения права, раскрытия его природы. Но как видим, выбранная тема все же соприкасается с вопросом возникновения права, так как установление определенных правил, средств и приемов разработки нормативного материала требуется уже в момент его возникновения. Поэтому исследование вопроса о происхождении права мы опускаем и сразу перейдем к периоду шумерских государств III тыс. до н. э. и законам вавилонского царя Хаммурапи (1792–1750 гг. до н. э.), завершившим переход от шумерской правовой культуры к аккадской.
Месопотамия явилась местом, где возникает городская культура в середине IV тыс. до н. э., а может быть, и раньше. «Проследить процесс урбанизации, как таковой, в Месопотамии мы никак не можем. Города возникли очень рано, и их названия восходят к одному из языков, на которых там говорили до появления и шумер и аккадцев (по всей вероятности, археологических культур — халавской, самарской и убейдской VI–V тыс. до н. э.). По причинам, нам неизвестным, центр урбанизации находился в Южной Месопотамии» [8, с. 88]. Важным является и то, что в городской культуре Месопотамии уже отсутствовало воспоминание о племенной принадлежности. Подобная деталь говорит о достаточно организованном обществе, имевшем развитые экономические отношения, связи с соседними городами и районами. «В Шумере, в области Урука, для середины IV тыс. до н. э. установлено существование 17 мелких поселений и трех крупных центров. К концу этого тысячелетия, ко времени появления пиктографических табличек храмового хозяйства, их число соответственно возрастает до 112 и 10, не считая роста самого Урука, превратившегося в своего рода суперцентр» [7, с. 56]. Данные обстоятельства указывают на значительное увеличение населения в Южном Двуречье в IV тыс. до н. э., что подтверждается не только развитым ремеслом, но и широким проведением мелиоративных работ: «условия заболоченности нижнего течения Тигра и Ефрата требовали организованной и целенаправленной деятельности значительных коллективов» [Там же].
Протошумерские таблички представляли собой учет поступавшей продукции, инструментов, инвентаря, земельных участков, скота и т. д. Появление письменности приводит к отделению умственного труда от физического и к дальнейшей дифференциации общества по производственному принципу. Формируется новое мировоззрение, идеология. «Средства идеологического воздействия были направлены на обоснование и поддержание новых правовых порядков, устанавливаемых на земле» [Там же, с. 12]. Эти порядки регулировались не только обычаем, но и новым источником права — законом, который уже был во времена Урукагины (XXIX в. до н. э.) и, разумеется, должен был появиться значительно раньше.
В конце IV тыс. до н. э. в Нижней Месопотамии возникают первые школы, в которых велось уже преподавание грамматики письма, геометрии, математики, ведения сельского хозяйства, медицины, учили составлять юридические или хозяйственные документы любого рода. Школьники переписывали случаи медицинской, сельскохозяйственной и судебной практики (казусы). Причем «судебные казусы не были анонимными, а приписывались конкретным царям и содержали похвалу им, их титулатуру и проклятия царям, которые отменили бы их правосудие» [3, с. 140]. Кроме того, в школах заучивались письменные тексты законов.
К началу II тыс. до н. э. шумерский язык вышел из употребления, но в юридических школах продолжали составлять документы (стандартные части юридических формул) по-шумерски либо по-аккадски. «В конце XIX — начале XVIII в. до н. э., когда в Нижней Месопотамии временно началось бурное развитие частного предпринимательства и частного права, стороны в умножившихся юридических сделках не всегда могли располагать помощью высококвалифицированных писцов, знавших юридическую терминологию и прошедших полный курс шумерского языка» [Там же, с. 141]. В это время было разработано пособие «Ana ittisu», направленное на решение практической задачи правильного составления юридических текстов по различным видам сделок. Пособие состояло из двух столбцов текста (по-шумерски и по-аккадски). По существу, это было пособие, имевшее энциклопедический характер по разработке правоприменительной юридической техники. Из анализа его текстов можно сделать вывод, что на первом этапе раннего развития и становления правоприменительной юридической техники разрабатывался терминологический (понятийный) аппарат, без которого невозможно было бы выразить и оформить те или иные правовые отношения, придать им юридическую форму и силу.
Вторым элементом правоприменительной юридической техники становится разработка в школах грамматики письма. С этого и начиналось собственно обучение школьников. Автор пособия «Ana ittisu» начинает учение не с парадигм (склонение и спряжение слов), а с фраз и лишь потом переходит к парадигмам, а затем снова к фразам. «При чтении текста предполагалось, что ученик, уже зная парадигмы, сможет их самостоятельно спрягать правильно и осмысленно. Эти упражнения подводили ученика к умению читать связные законодательные тексты» [3, с. 144–145]. Школы создавались частными лицами, пользовались большим уважением и авторитетом в обществе. Профессия писца имела привилегированное положение и была направлена для решения практических задач гражданского оборота, формирования правильного юридического мировоззрения и правовой культуры общества.
Третьим элементом правоприменительной юридической техники были подбор фраз, оборотов (юридических конструкций) и формулирование предложений юридического содержания, придававшие сделкам правовой характер и наделявшие их юридической силой. На этом достаточно раннем этапе развития экономических и социальных отношений в Нижней Месопотамии существовали весьма развитые правовые отношения, главным образом, это были гражданские отношения имущественного характера, брачно-семейные отношения и отношения наследственного права.
В III тыс. до н. э. в Месопотамии нередко правители проводили социальные реформы, направленные на создание устойчивых отношений в обществе, осуществление и реализацию идей равенства и справедливости, свободы и благополучия граждан — защитить вдову, слабого от сильного, бедного от богатого. По всей вероятности, такие реформы и должны были сопровождаться принятием новых законов. До нас дошла лишь незначительная часть (фрагменты) законодательства шумерских государств, хотя социальные реформы проводились уже в начале III тыс. до н. э.:
– 1947 г. — свод законов царя ЛипитИштара 1900 г. до н. э., изданный на 150 лет раньше законов царя Хаммурапи;
– 1948 г. — законы царя Билаламы, который жил примерно в 1970 г. до н. э.;
– 1952 г. — законы царя Ур-Наму (возможно, Шульги), царствовавшего около 2050 г. до н. э., при этом, как отмечает С. Крамер, «Есть сведения, что в Шумере существовали другие законодатели, гораздо более древние, чем Ур-Наму» [6, с. 64].
В дошедших фрагментах законов указанных царей можно наблюдать элементы правотворческой юридической техники (все законы начинаются с введения и заключения), что было воспринято и законами царя Хаммурапи. Для всех шумерских законов характерно казуистическое изложение текста — юридических формул, которые и создавали своеобразную структуру разделов и постатейного материала (шумерское семейное, наследственное, гражданское, уголовное право). Наряду с признанием принципа талиона «равное за равное» применялись штрафные санкции, принцип личной ответственности вытеснялся принципом материальной ответственности. Гражданские отношения приобретали все более светский, правовой характер. Фрагменты законов, которые дошли до нашего времени, не имеют религиозной основы. Преступление рассматривалось как причинение материального вреда, а не нарушение божьей воли. Эти положения придают правотворческой юридической технике шумерского законодательства достаточно высокий уровень на протяжении всего III тыс. до н. э.
Наиболее важным достижением юридической техники периода древнешумерских государств является создание терминологического аппарата (словаря), первые разработки юридических конструкций (специальных оборотов речи) в сфере экономических связей и имущественных отношений. Эти элементы юридической техники и находятся у истоков формирования юридического мышления. Можно с некоторой долей осторожности предположить, что они уже развивались еще до возникновения шумерской и аккадской культур — халавской, самарской и убейдской VI–V тыс. до н. э. Уже тогда, а возможно несколько ранее, экономические связи между общинами (селениями), племенами и ранними городами-государствами требовали новых способов, средств и приемов регулирования экономических (имущественных) отношений, что и вызывало появление правовых отношений и, как следствие, возникновение письма и права.
Наивысшего развития шумерская правотворческая юридическая техника достигает в эпоху аккадской культуры в период правления вавилонского царя Хаммурапи, когда царь сосредоточивает свои усилия не на политике захвата чужих территорий, а на политике реализации мер справедливого управления Вавилонским государством и обществом.
Возникшее Вавилонское государство в XIX в. до н. э. стало преемником шумерской культуры. «На моем лоне лелею я жителей Сумира и Аккада», — говорит Хаммурапи в эпилоге к законам [10, с. 112]. Поэтому вторым этапом в истории развития юридической техники следовало бы считать разработку сборника законов вавилонского царя Хаммурапи, как единственного памятника права стран Древнего Востока, дошедшего до нас в официальной редакции. При этом не следует забывать, что уже основателю вавилонской династии Сумуабу 1894–1881 до н. э.) «прямо приписывалось, что этот царь “ввел право”. Хаммурапи, его четвертый преемник, основавший великую мировую вавилонскую державу, продолжал это дело» [Там же, с. 114].
Распад III династии Ура, царства Шумера и Аккада, повлек за собой экономическую неустойчивость государств Месопотамии. Дворцовая и храмовая системы хозяйствования распадаются на частные хозяйства: правители раздают во владение частным лицам царские и храмовые земельные участки, ремесленные мастерские, право сбора налогов, торговые предприятия, жреческие должности. Это обстоятельство вызывает развитие товарно-денежных отношений, появляются институты ростовщичества и кредитных отношений. Сделки купли-продажи, наем рабочих, аренда земельных участков, долговая кабала (когда свободные люди стали попадать в рабство в качестве залога как гарантии уплаты долга), международная торговля — все это потребовало юридического оформления данных отношений и новых источников права — договоров. В этих условиях люди стали получать возможность самостоятельной деятельности. «Отдавая государству часть продукции ремесла, сельского хозяйства или часть доходов от торговли, они могли использовать остальное для собственного обогащения и увеличения своего имущества» [5, с. 134].
Наряду с положительными сторонами процесса развития экономических отношений выявились и отрицательные последствия. Государство теряло значительную часть налоговых поступлений, что ослабляло его военную мощь. Процесс расслоения общества на бедных и богатых приводил общество к социальной напряженности и неустойчивости общественных отношений. Сокращение свободного населения как результат долговой кабалы лишало государство формирования боеспособной армии. Эти обстоятельства приводят к необходимости объединения государства для создания стабильности общественного развития.
Правители начинают издавать указы, ограничивавшие продажу земли и долговую кабалу. Указы такого рода, носившие название «указов царя» или «указов о справедливости», издававшиеся каждые 5–7 лет, должны были аннулировать сделки, заключенные на основе кабальных соглашений: освобождать от временного рабства, возвращать недвижимость первоначальному владельцу [Там же, с. 135].
Рим-Сина (1822–1763 до н. э.), правитель Ларсы, провел реформы, ограничившие частную торговлю и ростовщичество. Еще более решительные меры в этом направлении принимал царь Вавилона Хаммурапи: «Он создал или усовершенствовал административную систему, улучшил средства сообщения, заботился о каналах. Его деятельность простиралась на все стороны жизни. Счастливый воитель, освободивший страну от эламского ига, он объединяет под своею властью все городские царства, заботится о святилищах не только всего Саннаара, но даже Асура и Ниневии. Он издает указы, касающиеся календаря, сооружает новые каналы, очищает старые, заботится об устранении неисправностей в течении Ефрата. Но еще большее внимание Хаммурапи уделял правосудию» [10, с. 105]. Царь провел судебную реформу. Кроме общинных и храмовых судов он создает городские суды из царских чиновников, подчиненных непосредственно царю. Судопроизводство приобретает единообразный характер — судебный процесс становится состязательным. В одном из писем чиновнику царь «дает инструкцию о суде над взяточниками, в других занят делами о ростовщиках, в иных требует присылать ему в Вавилон людей, которые могли бы, будучи очевидцами, сообщить ему о делах, иногда требует ареста неисправных чиновников и т. д.» [Там же]. Письма-инструкции содержали в себе нередко разъяснение и толкование норм права, поэтому их можно отнести к первоначальной форме интерпретационных актов как одного из элементов юридической техники.
Наряду с судебной реформой проводилась и систематизация действующего законодательства. Могут, однако, возразить, что это была не систематизация действующего законодательства, а запись обычаев и казусов, и не более того. Обычаи и казусы действительно являлись источниками законов Хаммурапи, и это не оспаривается. Кроме того, к его источникам относились и законы предшествующих шумерских правителей. «Особенно много общего имеется между кодексом Хаммурапи и законником царя Билаламы из г. Эшнуны, составленными на 200 лет раньше» [12, с. 50]. Таким образом, Хаммурапи стал первым законодателем, применившим новый способ юридической техники — восприятие (рецепция) предшествующего законодательства.
Постатейный материал законов изложен по казуистическому шаблону (около 300 формул) сплошным текстом. Но особенность этих казусов (формул) состоит в том, что они были взяты в своем большинстве из судебной практики по уголовным и гражданским делам, разбирались тщательно и с большой обстоятельностью. «Если судья будет судить судебное дело, постановит решение, изготовит решение, изготовит документ с печатью, а потом свое решение изменит, то этого судью должно изобличить в изменении решения, и он должен уплатить сумму иска, предъявленного в этом судебном деле, в 12-кратном размере, а также должен быть в собрании поднят со своего судейского кресла и не должен возвращаться и заседать с судьями на суде» [11, c. 12].
Описанная формула (казус-закон) построена на юридической терминологии (судья, судить, решение, иск), юридической логике и юридических конструкциях, делящих формулу на три части (гипотезу, диспозицию и санкцию). Причем казус имеет все элементы правовой нормы: установлен царской властью, имеет общеобязательную силу, содержит правило поведения (норму права), гарантируется принудительной силой государства. Древнешумерские законы уже имели эти элементы формулы. «Если младший (?) скажет своему отцу и своей матери: “ты не мой отец, ты не моя мать”, то он должен покинуть дом, поле, сад, всех рабов и имущество, а самого этого младшего (?) должно отдать за его полную цену» [12, с. 226]. Приведенная формула взята из законодательства города-государства Ларсы Южного Двуречья (XXI–XX вв. до н. э.).
Другой характер имеют, например, казусы законов Ману, которые носят не обязательный (императивный), а рекомендательный характер и излагаются не в повелительном, а в желательном наклонении, выступая как поучения, наставления в справедливости: «ст. 174. Того злонамеренного царя, который по глупости решает судебные дела не по дхарме, враги быстро подчиняют; ст. 175. К тому же, который, обуздывает любовь, и ненависть, решает дела по дхарме, подданные стремятся, как реки к океану» [4, с. 162]. Казусы законов Ману отражают моральные нормы, присущие еще первобытнообщинному строю.
Таким образом, казусы в сборнике Хаммурапи по своему существу и были законами, так как юридическое мышление специалистов того времени только подходило к идее объединения ряда казусов в однородную группу общественных отношений, и следовательно, они не могли мыслить абстрактно. Именно путем перечисления казусов (законов) Хаммурапи хотел охватить и таким образом урегулировать все возможные и важные случаи (общественные отношения) жизни вавилонского общества. А так как в быту мышление носило конкретный характер, то и законы могли быть выражены только в казуистической форме. «Говоря другими словами, позитивное право всегда конкретно, для него неприемлемы абстрактные формулы» [9, с. 204].
Система сборника законов Хаммурапи основана на группировке некоторых однородных случаев (хотя не всегда последовательно и единообразно), что отличает ее от записи обычаев, свойственной, например, Законам Ману и варварским правдам. Такая форма подчеркивает их правовую характеристику, правовую природу и является первым шагом к абстрактному юридическому мышлению.
Сборник законов условно можно разделить на 8 разделов, отражающих идею отраслевого деления права. Например, § 1–5 — вопросы процессуального права; § 6–25 — собственности; § 26–41 — имущество илку; § 42–50 — сделки с недвижимостью (в этих группах параграфов четко проводится различие между владением и собственностью, т. е. вопросы гражданского права); § 50–126 — коммерческое право; § 127–195 — семейное и наследственное право; § 196–214 — уголовное право и т. д. К сожалению, отраслевое деление права в законах Хаммурапи не получило своего окончательного завершения и признания. Однако мы имеем все основания рассматривать сборник Хаммурапи как систематизацию правового обычая и действующего законодательства, конкурирующих между собой. Кроме того, составители законов использовали новые элементы (возможно, воспринятые из практики составления шумерских законов) юридической техники — включение в сборник пролога и эпилога как прообраза одного из важнейших элементов, приемов законотворчества (преамбулы).
Текст законов был выбит на базальтовом столбе, выставленном на площади Вавилона. Дополнительно были сделаны еще несколько копий, отправленных в крупные города вавилонского царства. «Текст ЗХ (за коны Хаммурапи. — В. В.) состоит из пролога, собственно законов и эпилога. Пролог и эпилог написаны чрезвычайно торжественным, ритмичным, архаизированным языком, изобилуют поэтическими фигурами и, по существу, представляют собой две поэмы в прозе. В отличие от них собственно законы написаны сухим, четким и лаконичным стилем. Таким образом, ЗХ являются также и важнейшим памятником аккадского классического литературного языка» [5, c. 137]. В этом компоненте мы также наблюдаем в сборнике законов Хаммурапи переход не только от мифологического к рационально-логическому, но и от художественно-образного к рационально-логическому. Данное обстоятельство указывает на то, что и мифологическое, и художественно-образное в прологе и эпилоге законов есть лишь дань многовековой традиции, сложившейся в течении всего III тыс. до н. э., а может быть и еще раньше.
В прологе и эпилоге освещена сама идея законов — «для водворения в стране истинного блага и хорошего управления» [10, с. 112]. Цель законов —благосостояние народа: «я не пренебрегал, о них (народе) я не нерадел, я искал их благосостояния» [Там же]. Задачи законов — «я истребил врагов на севере и юге, прекратил раздоры, устроил стране благосостояние, дал людям жить в безопасных местах, охранял их от нарушителей спокойствия» [Там же]. Причем все излагается не в декларативной форме, а в форме реально выполненного или гарантирующего реальное выполнение: «чтобы творить суд на земле, и издавать решения земле, и удовлетворять утесненного» [Там же]. Из этого можно сделать вывод, что вступление и заключение следует рассматривать первой преамбулой к законам в истории развития законотворческой деятельности.
Не менее важным в истории развития юридической техники и юридической мысли является и то, что законы Хаммурапи показывают переход от мифологического мышления к рационально-логическому, юридическому мышлению. Если пролог и эпилог законов и строятся на мифологическом мировоззрении и образном художественном мышлении, то сами законы отражают уже высокий уровень товарных отношений городского населения без всякого вмешательства божественной воли, божественного предначертания и проведения.
В заключении (эпилоге) Хаммурапи провозглашает один из фундаментальных принципов права — его верховенство: «жезл мой — жезл правости» [10, с. 112], т. е. его сила не в могуществе армии, а в могуществе права! «Моя благая сень простерта над моим градом. На моем лоне лелею я жителей Сумира и Аккада; чтобы сильный не обижал слабого, чтобы обезопасить вдов и сирот, начертал я в Вавилоне, граде, на моем памятнике» [Там же]. Таким образом, Хаммурапи первым высказал идею государства, в котором правит закон.
В заключении Хаммурапи обращается к населению со словами: «Утесненный должен подойти к моему изображению, как царя правды, прочесть надпись, внять моим драгоценным словам, и мой памятник должен выяснить ему его дело; он должен найти свое право» [Там же]. Данное обращение к народу и выставление законов на всеобщее ознакомление есть создание одного из элементов, средств правотворческой юридической техники — официального обнародования нормативно-правового акта.
Тексты законов выбиваются также на каменных плитах и выставляются в городах, переписываются на глиняных табличках, изучаются в школах — в этом компоненте правотворческой юридической техники Хаммурапи остается первым законодателем, использовавшим официальный текст законов для издания и ознакомления с ними своих подданных в различных формах. «Несмотря на этот сонм богов и на благочестивый тон всей приписки (введения и заключения), несмотря на то, что весь свод выдается за откровение Шамаша, несмотря, наконец, на то, что в затруднительных случаях дело решает клятва “перед богом”, — все-таки законы не стоят на теократической основе, чужды религиозного и морализирующего элемента. Кодексу чуждо понятие преступления как греха, отпадения от бога, нарушения его воли; они рассматривают проступки исключительно с точки зрения материального вреда для личности или опасности для государства и общества» [Там же, c. 113]. Таким образом, правовая идеология законов Хаммурапи имеет светский характер с ярко выраженным материальным интересом развития общества, его товарного оборота. Этот акт необходимо также рассматривать как крупнейшее достижение юридической мысли в создании основных начал позитивного права.
В период правления Хаммурапи явно просматривается конкуренция между обычаем и издаваемыми царскими законами. Законы Хаммурапи, формы их изложения, структура и содержание выявляют в них идею позитивного права как установление истинного общественного порядка, основанного на праве, правовых началах, гарантированных и обеспеченных государственным принуждением. Важнейшим источником законов Хаммурапи являлось шумерское законодательство: законы ЛипитИштара, Билалама, Ур-Наму, законы Ларсы, Лагаша. «Очевидно, что в III тыс. до н. э. шумеры уже имели представление о правах, гарантированных законом» [6, с. 60].
Шумерские законы дошли до нашего времени лишь в отдельных незначительных фрагментах, в которых все же просматривается идея позитивного права, а законы Хаммурапи почти полностью сохранились в их официальной редакции. Это обстоятельство позволяет говорить о том, что идея позитивного права лежит в основе образования государства и, по всей вероятности, сформировалась задолго до появления письма. При этом законы Хаммурапи необходимо рассматривать как крупнейшее достижение юридической мысли, юридической идеологии в создании основных начал позитивного права.
