Криминологические исследования организованной преступности современного периода свидетельствуют о том, что доминирующей тенденцией в изменении ее структуры как в России, так и в Китае является смещение организованной преступной деятельности из общеуголовной в экономическую сферу. Так, согласно результатам китайских исследователей, экономические преступления в общей структуре преступлений, совершенных гражданами КНР в приграничных территориях, составляют 36,9% [10, с. 128].
Экономическая преступность в деятельности китайских организованных преступных групп (ОПГ) в России занимает особое место. Дело в том, что для осуществления стратегии глобального внешнеэкономического наступления Китая необходима экспортная ориентация в развитии экономики и активная внешнеэкономическая политика.
Что касается решения задач экспортной ориентации в развитии экономики, то КНР решает этот вопрос, наводняя весь мир товарами широкого потребления. Однако активная внешнеэкономическая политика позволяет китайцам восполнять «истощившиеся» национальные природные ресурсы за счет их поставки из России. Причем осуществлять и то и другое направление деятельности они предпочитают с минимальными затратами для себя. Это значит, что экономическую деятельность в России, и в частности в Восточной Сибири, китайские граждане и китайские группировки предпочитают осуществлять нелегальными или полулегальными путями.
Основными направлениями нелегальной экономической деятельности китайцев в названном регионе являются внешнеэкономические преступления, связанные с различными видами криминальных рынков ресурсов (лесоматериалов, цветных металлов и металлолома; биоресурсов; полудрагоценных камней (нефрита)); нелегальная торговля потребительскими товарами, произведенными в Китае (обувь, трикотаж, верхняя одежда и т. д.), большая часть которых является контрафактными; теневые финансовые махинации.
Среди названных направлений одним из самых крупных и распространенных является криминальный оборот лесоматериалов. Восточно-Сибирский регион обладает значительными лесными ресурсами, поскольку около 80% его площади (более 150 млн га) покрыто лесами. Незаконные порубки в Восточно-Сибирском регионе превратились в настоящее бедствие, угрожающее наиболее ценным лесам. Как полагают независимые эксперты, около половины российского леса, вывозимого за границу, имеет криминальное происхождение.
Согласно официальным оценкам руководителя Сибирского таможенного управления более чем каждое десятое бревно, вывезенное из Сибири, нигде не учитывается. Так, легально через Сибирское таможенное управление в 2004 г. было вывезено 10 млн м3 леса, из которых более 1 млн м3 ушло нелегально [12, с. 7]. По официальной статистике, с 2006 по 2010 гг. объемы нелегальных рубок здесь выросли более чем в два раза. Рост отмечен во всех регионах Cибирского федерального округа (СФО). Лидерами незаконной валки леса являются Иркутская область и Красноярский край, на чью долю приходится 70% незаконно срубленной древесины СФО и почти треть всей «черной» древесины в стране.
Дистанционный мониторинг лесов 2010 г. выявил 763 тыс. м3 незаконно вырубаемой древесины. Из них 88% приходится на Иркутскую область (370 тыс. м3, или 48%) и Красноярский край (305 тыс. м3, или 40%). Зачастую на этих арендованных участках лес заготавливают не россияне, а граждане из других государств, прежде всего, Китая[1].
Экономический ущерб от незаконных рубок леса, например, в Красноярском крае только в 2007 г. составил 75 млн р.; в Читинской области (ныне Забайкальский край) — 510 млн р., в Иркутской области — более 135 млн р.[2]
Экологический же ущерб невозможно определить в каком-либо денежном выражении. Разница между ценой при добыче и при перепродаже на рынки Китая хвойного леса и его высокое качество в значительной степени способствуют развитию этого криминального рынка.
В целом, сибирский лес реализуется по демпинговым ценам. Так, если при добыче 1 м3 леса стоит около 100 р., на таможне заявляемая стоимость — 50–56 дол. США, на рынках Китая 180–200 дол. за 1 м3 [2, с. 3]. Кроме того, активным экспортером сибирского леса являются страны Северо-Восточной Азии, потребности которых растут быстрее всех в мире[3].
Заинтересованность, в частности Китая, в российском лесе обусловлена не только его дешевизной и качеством, но и запретом на вырубку собственного леса. На границе с Китаем существует масса неконтролируемых переходов, через которые лес уходит за пределы России. Особенно популярен среди идущих за границу лесоматериалов «кругляк», составляющий не менее 30% из всего незаконно поставляемого объема сибирского леса.
Заинтересованность, в частности Китая, в российском лесе обусловлена не только его дешевизной и качеством, но и запретом на вырубку собственного леса. На границе с Китаем существует масса неконтролируемых переходов, через которые лес уходит за пределы России. Особенно популярен среди идущих за границу лесоматериалов «кругляк», составляющий не менее 30% из всего незаконно поставляемого объема сибирского леса.
Анализ нарушений валютного законодательства в СФО свидетельствует, что основная доля ущерба от нарушений при экспорте леса приходится на Иркутскую таможню (5,3 млн дол.), 77,7% случаев нарушения валютного законодательства при экспорте лесоматериалов приходится на китайских предпринимателей [16, с. 108]. Происходит это потому, что экспортом необработанной древесины в регионе занимаются граждане Китая, которые активно регистрируют общества с ограниченной ответственностью со 100%-ным китайским капиталом. Из 2000 фирм-экспортеров в Иркутской области 2/3 созданы с участием китайского капитала [1, с. 7]. Между тем, китайцы, не зарегистрированные в качестве участников предпринимательской деятельности, активно используют в своих операциях российских предпринимателей. Используя свои контракты, они приобретают лес за наличные деньги, которые получают от китайских граждан, имея комиссионное вознаграждение из расчета 5–8 дол. за 1 т перемещенного товара. Наиболее часто таким методом пользуются представители организованных преступных групп, поскольку он позволяет им, полностью оставаясь в «тени», осуществлять незаконный оборот лесных материалов в больших объемах.
Деятельность китайцев хорошо организована и продумана. На случай возможных проверок при транспортировке леса практически на каждую партию имеется пакет документов, выявить подделку которых может лишь специалист [8, c. 52].
Совершение подобных преступлений стимулируется тем, что действующее таможенное законодательство позволяет отправлять лесоматериалы за рубеж при наличии лишь внешнеторгового контракта и документа, подтверждающего полномочия экспортера в отношении товара. Представлять документы, подтверждающие законность приобретения леса, экспортер не обязан, а таможня не интересуется «криминальным прошлым» идущего через границу леса. В результате, например, только при проведении Контрольным управлением Президента РФ в 2007 г. сверки данных Читинской таможни, фитосанитарного контроля и Управления лесами по Читинской области было установлено, что в зоне ответственности только Читинской таможни 1,7 млн м3 незаконно заготовленной древесины были экспортированы в КНР как легально произведенная продукция [3, c. 153].
Согласно результатам опросов сотрудников отделов дознания Иркутской и Бурятской таможни около 80% преступлений в этой сфере совершается организованными группами, однако к ответственности привлекаются отдельные лица. Часто уголовные дела приостанавливаются в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, поскольку «фирмы» регистрируются на подставных, умерших, третьих лиц, или по украденным, утерянным поддельным паспортам.
Организованные преступные группировки, занимаясь лесным бизнесом, кроме прочего, стимулируют и рост коррупции в данной отрасли.
Не менее устойчивый криминальный оборот имеют и металлы, нередко находящиеся во вторичном обороте, поскольку цена такого металла (а точнее металлолома) значительно ниже, чем первично произведенного. За первое десятилетие российского суверенитета вывоз лома цветных металлов вырос в 130 раз. Это логичное следствие того, что на заготовительном рынке металлического вторсырья до 60% предприятий — нелегальные конторы, работающие без бухгалтеров, кассовых аппаратов, отчетности[4].
На территории исследуемого региона в сфере оборота цветных металлов, также как и при криминальном обороте леса, доминируют китайские предприниматели, находящиеся под контролем группировок соотечественников. Существующая сеть пунктов по приему лома и отходов металлов от частных лиц стимулирует местное население на воровство металла, который добывается всеми возможными способами. При этом намеренно повреждаются высоковольтные электросети, трансформаторные подстанции, транспортные системы, объекты связи и т. д. Доля хищений электропроводов в структуре краж цветных металлов составляет более 40%. Затем на плавильных мини-заводах, китайцы переплавляют металлолом и уже готовый металл экспортируется в КНР с использованием тех же схем, что и при экспорте леса.
Еще одним специфическим сырьевым товаром, имеющим исключительно региональное происхождение, и преимущественно находящимся в нелегальном обороте, является полудрагоценный камень нефрит. В Китае нефрит считается священным камнем, ему придаются мистические и даже лечебные качества, за которые его называют «зеленым золотом», из него делают ювелирные украшения, статуэтки, панно, посуду и другие изделия.
Добыча этого камня, месторождения которого расположены в Иркутской области и Бурятии, в основном имеет нелегальный характер (т. е. осуществляется без лицензии). Количество легальных экспортеров ограничено[5]. Нелегальной добычей занимаются преимущественно местные жители, которые продают камни за наличный расчет китайцам. Наибольшей популярностью на этом нелегальном рынке пользуются камни весом около 50 кг, т. е. достаточно небольшого объема, чтобы их легко было спрятать в составах, груженных углем, или другими минералами, идущими на экспорт в Китай. Обнаружить необработанный нефрит небольших размеров в вагоне угля очень сложно. Кроме того, нефрит прячется и других скрытых хранилищах при перемещении через границу на автомобильном или железнодорожном транспорте. Известны случаи единовременного изъятия на Забайкальской таможне до 1 753 кг нефрита[6], перемещения более крупных партий нефрита осуществляется помимо таможенных постов.
Средняя цена поделочного изумрудного нефрита, используемого для ювелирных изделий, на региональных рынках в настоящее время не превышает 1 000 дол. за 1 кг[7]. В Китае аналогичный камень стоит от 3 500–4 000 дол. за 1 кг, цена наиболее ценного белого нефрита достигает до 10 000 дол. за 1 кг. Таким образом, даже при небольших объемах поставок прибыль составляет сотни тысяч долларов.
При таком объеме прибыли наблюдается повышенный интерес к нефритовому бизнесу как со стороны организованных преступных групп, контролирующих добычу нефрита, так и местных правоохранительных органов, которые нередко обеспечивают безопасность транспортировки товара через границу, имея свою долю в криминальном обороте нефрита.
В Республике Бурятия ежегодно добывается от 270 до 600 т этого камня и сосредоточено более 90% балансовых запасов сортового нефрита, включая самый ценный — белый нефрит. Весь объем добытого сырья в необработанном виде вывозится для продажи на ювелирные заводы Китая.
В первое время нефрит спокойно вывозился из районов добычи Муи и Баунта самолетами до г. Улан-Удэ и г. Иркутска. Поскольку речь идет о ценном и сортовом нефрите, стоимость которого доходила до 3 000 дол. за 1 кг, несколько чемоданов стоили целое состояние. В маленьких местных аэропортах этих районов (Таксимо и Багдарин), не было даже визуального досмотра вещей на внутренних авиалиниях. Спустя некоторое время к началу современного периода слух о том, что в Бурятии есть первоклассный нефрит, распространился на подпольном китайском нефритовом рынке. В республику хлынули представители китайских криминальных структур, начались конфликты с прежними скупщиками. Местные преступные сообщества также хотели иметь свою долю в нефритовом бизнесе. Вооруженные конфликты позволили разделить сферы влияния: за местными ОПГ осталась добыча, китайские — контролируют скупку и транспортировку.
За последние два года (2010–2011) полицейские Бурятии изъяли из теневого оборота около 24 т этого камня. А таможни Забайкалья предотвратили в 2011 г. незаконный вывоз в КНР в общей сложности более 26 т нефрита.
На сегодняшний день нефритовый рынок носит ярко выраженный криминальный характер, который то и дело пытаются загнать в рамки закона и заставить платить полагающиеся государству налоги, но пока безуспешно. Нефритовое сырье в необработанном виде через «серые» схемы вывозится в Китай, не принося стране должного дохода.
Другой наиболее крупной группой товаров, нелегально добываемых и экспортируемых в Китай, являются биоресурсы региона, представляющие, по сути, чистые экологические продукты без их дополнительного преобразования. Соответственно, добыча биотоваров, составляющих данную группу, без лицензий или специальных разрешений влечет не только огромный экономический ущерб для государства, но и невосполнимый вред для окружающей среды. При такой нерегулируемой добыче природные ресурсы гибнут в процессе их изъятия в объемах, значительно превышающих возможности выживания определенных видов. Речь идет о животных или растениях, которые используются в пищу (кедровые орехи, папоротник, орляк и т. д.), в медицине (струя кабарги, панты и рога оленей и др.), для производства различных меховых изделий (шкурки ценных пушных зверей — норка, соболь и т. д.).
В результате сами животные или растения уничтожаются, их популяции резко снижаются. Например, официально разрешенный объем добычи кабарги в Иркутской области — 750 особей, но только из Нижнеудинского района по неофициальным данным вывозится 35–40 кг каборожьей струи. Если учесть, что вес одной струйки составляет 20 г, это значит, что ежегодно браконьерами добывается в этом районе более 1 750 самцов кабарги. Кроме того, при добыче одного самца-струйника браконьер губит 3–4 самки, которые попадают в удушающие петли. Легально добытая струя кабарги стоит 4,5 дол. За 1 г, незаконно добытая — 3 дол., и соответственно, количество нелегально добытой кабарги выше лицензионной[8]. Аналогична ситуация с добычей байкальской нерпы, браконьерский вылов которой в 3–4 раза превышает официальную квоту. Проданная за 500–600 р. Скупщикам шкурка нерпы в Китае реализуется за 100–150 дол. [13, c. 37].
В период сезонного сбора правоохранительные органы обнаруживают десятки тонн кедровых орехов, которые перерабатываются в Китае на масло, а затем используется в качестве компонентов для изготовления лекарств, предметов парфюмерии. Также незаконно добывается и вывозится десятками килограммов медвежья желчь.
Еще одним наиболее распространенным видом внешнеэкономических преступлений, характерных для китайских ОПГ, является товарная контрабанда.
До недавнего времени (июнь 2012 г.) товарная контрабанда являлась уголовно наказуемой и входила в перечень преступлений, осуществлявшихся в сфере экономической деятельности. Объемы товаров, ввозившихся из Китая в Россию контрабандным путем, поражают воображение: по оценкам таможенных органов это от 30 до 50% всех импортируемых товаров, что в денежном выражении составляет от 20 до 30 млрд дол. в год [15, c. 118]. Товары производятся в Китае, до 80% поставок являются контрафактными, т. е. подделками, не отвечающими необходимым требованиям и стандартам, или не имеющими документов, подтверждающими их происхождение.
Исследуемый регион не является исключением. В каждом крупном городе региона имеется «китайский рынок», где торговля осуществляется исключительно потребительскими товарами, произведенными в Китае (обувь, трикотаж, верхняя одежда и т. д.); в более мелких городах (районных центрах) китайцы торгуют на местных рынках. Определить объемы этой торговли фактически невозможно, да и никто этим специально не занимается. Местные органы власти периодически пытаются легализовать большую часть «продавцов», зарегистрировать их с тем, чтобы получать налоги и другие выплаты в местные бюджеты, но развитая коррупция и быстрая сменяемость торговцев, краткосрочность их пребывания в России, затрудняют эти процессы.
С легализацией товарной контрабанды китайские предприниматели, занимающиеся торговлей товарами, поставляемыми из Китая, остаются интересными для китайских ОПГ в плане их «крышевания» как от посягательств других преступных группировок, так и от представителей государственной власти. Между тем, среди товаров, контрабандный ввоз которых по-прежнему запрещен уголовным законом, находятся, например, сильнодействующие вещества, к которым относятся и ядохимикаты, используемые китайцами на территории региона для выращивания плодоовощной продукции. Их контрабанда продолжает оставаться опасной, так как использование этих веществ подрывает здоровье населения региона.
Для осуществления теневых масштабных внешнеэкономических операций по перемещению полученных доходов в Китай помимо официальных банковских учреждений, а также легализации полученных преступным путем средств в Восточно-Сибирском регионе распространена нелегальная банковская деятельность в значительной степени востребованная при обслуживании как нужд китайской диаспоры, так и китайских преступных формирований.
Так, в Иркутске, например, действует подпольный банк[9], который использует систему «fei qian» (летающие деньги). Схема его функционирования достаточно проста: наличные отдаются в подпольный банк на территории России в рублях в обмен на обязательство выплаты этой суммы в юанях в Китае. В результате такой банк получает беспроцентный кредит на скупку российского леса и металлов [14, c. 141].
В целом на территории Иркутской области граждане КНР создали разветвленную сеть посреднических предприятий, которые принимали, хранили, конвертировали в юани и переводили в КНР денежные средства, полученные от реализации контрабандных товаров, выдавали кредит. Через этот подпольный банк ежедневно проходило несколько десятков миллионов рублей.
Как правило, денежные средства переводились без открытия банковского счета. При осуществлении этой операции легализатор заполняет бланк, где указывается сумма перевода, и ставит подпись. Данные получателя и отправителя, зачастую, фиктивны. Отправителю выдается копия бланка с кодом, который нужно сообщить получателю. Получатель тоже в свою очередь заполняет бланк, где указывает свое полное имя и адрес, имя отправителя, ожидаемую сумму, город и страну, откуда отправлен перевод, код перевода.
В большинстве российских систем денежный перевод осуществляется через корреспондентские счета банка-отправителя и банка-получателя, т. е. получить деньги можно только в учреждениях банка-получателя в зарубежном государстве. В иностранных системах, действующих в России, перевод регистрируется в глобальной базе данных — процессинге, и легализатор, зная данные перевода, может получить деньги в любой точке мира, а не только там, куда он был отправлен. Данная система работает на предъявителя, поэтому этой схемой перевода активно пользуются подпольные банки [5, c. 129].
В региональной системе теневых финансовых махинаций использовалась и другая схема. Через систему фирм-посредников (как правило, российских) закупают древесину, металлолом, другие товары сырьевой направленности. Затем эти товары переправляются в КНР, где реализуются, а выручка делится в соответствующих долях между участниками [2, c. 61–62]. Таким образом, деньги проходят в обход налоговых и таможенных органов.
О значительности сумм теневых доходов, поступающих в Китай, свидетельствуют данные о легализации доходов в самой КНР, где согласно китайским экспертам ежегодно отмывается около 200 млрд юаней (24,7 млрд дол.) [9].
В официальной же статистике в целом по региону (Иркутская область, Республика Бурятия, Забайкальский край) В 2010 г. выявлено только 3(!) факта легализации преступных доходов. Это в 33 раза меньше, чем, например, в 2002 г. Аналогичная динамика характерна не только для исследуемого региона, а для всей Российской Федерации в целом. Деятельность эта всегда была скрыта от социального контроля, а с совершенствованием систем коммуникаций стала очень сложной для выявления и доказывания в уголовном процессе.
Между тем, именно легализация преступных доходов позволяет превращать преступную деятельность в высоко доходное предприятие, а в случае с Россией не платить положенных выплат при использовании ее природных ресурсов и реализации китайских товаров как разрешенных, так и запрещенных в легальном обороте.
