Должностные злоупотребления как общественное явление существуют во всех странах современного мира, а проблема предупреждения таких преступлений остается актуальной как в России, так и в зарубежных государствах независимо от их политического устройства.
Так, представляется, что профилактика должностных злоупотреблений должна строиться на трех основных направлениях: минимизация возможностей использования должностными лицами своего служебного положения в противоправных целях; устранение психологической необходимости совершения должностными лицами преступлений; реализация реальной карательной функции государства, направленной на неотвратимость привлечения к ответственности должностного лица, совершившего преступление [4, с. 41].
Конфискация имущества на протяжении всей своей истории рассматривалась как вид уголовного наказания и была известна уже на раннем этапе становления российского государства. Однако в результате изменений российского уголовного закона в 2003 г. конфискация имущества сначала была исключена из УК РФ, а затем предстала как «иная мера уголовно-правового характера». Возвратив конфискацию в «новом облике», законодатель спровоцировал оживленные дискуссии относительно правовой природы конфискации имущества, так как «иная мера уголовно-правового характера» представляются едва ли ни самой спорной категорией в уголовном праве. Основная трудность заключается в том, что ни самого понятия иных мер уголовно-правового характера, ни признаков, отличающих эти меры от всех иных, содержащихся в УК РФ, и не относящихся к числу наказаний, законодатель не определил [5, c. 123].
Дополнительную трудность в определении конфискации придает тот факт, что законодатель не указывает, какие цели она преследует, в отличие от принудительных мер медицинского характера, цели которых обозначаются в ст. 98 УК РФ.
Представляется, что конфискация имущества может быть эффективным средством противодействия коррупции и должностным злоупотреблениям. Являясь «приложением» к наказанию, конфискация фактически преследует или, по крайней мере, должна преследовать его цели, направленные на предупреждение преступлений, связанных с должностными злоупотреблениями [7, c. 164]. Кроме того, в научной литературе отмечается возможная эффективность данного института и при предупреждении иных преступлений, в частности, против налоговой системы и при борьбе с незаконным предпринимательством [13, с. 50; 14, c. 480].
Для совершенствования отечественного законодательства необходимо обращение не только к современным тенденциям, но и к имеющемуся международному опыту [6].
Вопросами, посвященными оценке возможных последствий конфискации имущества в историческом контексте, французские исследователи без преувеличения занимаются более 100 лет. Так, этой теме посвящены фундаментальные работы M. Lambert [19, c. 166], E. Jahan [17, c. 115], M. Gallix [18, c. 115], а также современные исследования таких авторов, как M-J. Mondzain [21, c. 224], M. L. Cesoni [20, c. 526], рассуждающих на тему формирования эффективных национальных законодательств в сфере борьбы с должностными злоупотреблениями и незаконным отмыванием денежных средств, делающих акцент на вопросах развития взаимной правовой помощи как инструмента борьбы с преступлениями, предполагающими пересечение национальных границ государств.
Институт конфискации имущества рассматривается авторами глобально, где преступник оценивает тюремное заключение как риск, связанный с изменением его образа жизни. Однако эти изменения представляются менее сдерживающим фактором, нежели «бумажник» преступника, посягательство на который может оказаться наиболее эффективным противодействием. Институт конфискации имущества позволяет государству воспользоваться этими мерами.
Об их эффективности не утихают споры и в отечественном правовом поле, однако, как отмечает генеральный прокурор РФ Ю. Я. Чайка: «… сумма ущерба от коррупционных преступлений за 2016 г. составила 48,3 млрд р. или 10% от общей суммы ущерба от всех видов преступлений в целом по стране», при этом возместить ущерб в виде имущества, денег и ценностей удалось только на сумму около 10 млрд р., еще добровольно погашен ущерб на 6,8 млрд р.[1]
В большинстве случаев обвиняемые предстают перед судом, уже практически ничего не имея в собственности. Все имущество, как правило, ими заранее оформлено на родственников либо на доверенных лиц. К сожалению, законодательством РФ не предусмотрена возможность конфискации имущества у родственников преступника. В мире этот вопрос уже решен. Реализацию этой нормы предусматривает конфискация «in rem». Конфискация «in rem» или вещная конфискация – это судебное преследование имущества, а не личности. Она представляет собой отдельный от какого бы то ни было уголовного судопроизводства процесс, когда для конфискации имущества необходимо доказать, что оно имеет отношение к преступной деятельности (получено в результате преступления или послужило орудием его совершения). Введение такого правового института предполагает возложение бремени доказывания законности происхождения имущества на заинтересованное лицо [2, c. 114].
Вопрос о введении в России института конфискации «in rem» активно обсуждался в Государственной Думе РФ еще в 2010 г., затем в 2013 г. и в 2017 г., однако положительное решение до сих пор не принято.
Законодатель ограничился лишь формулировкой закона, указывающей, что подлежит конфискации также имущество у лица, которое знало или должно было знать, что оно получено в результате преступных действий[2]. Фактически данная норма позволяет органам следствия и прокуратуры обращать взыскания в отношении денег и имущества в случае, когда владелец не может доказать законность их происхождения, т. е. данной нормой фактически предусматривается конфискация «in rem». Однако практика применения данного института при расследовании резонансных уголовных дел пока выглядит противоречиво.
Фактическое применение института конфискации «in rem» как превентивная мера уголовно-правового характера, выраженная в форме конфискации всех видов и форм похищенного имущества у коррупционера, являющегося носителем опасных криминальных тенденций, вполне соответствует указанной цели, специфике юридической природы злоупотребления должностными полномочиями, и, следовательно, может позволить повысить эффективность борьбы с преступлениями в данной сфере.
Председатель Конституционного суда РФ В. Д. Зорькин в качестве антикоррупционных мер предлагает восстановить институт конфискации имущества, считая его эффективной мерой воздействия на коррупционные преступления [9, c. 18]. Так, Конституционный суд РФ, говоря о возможности введения в России понятия конфискации «in rem», отмечает, что применение правового института возложения обязанности доказывания законности происхождения имущества и доходов на обвиняемого в преступлении на международном уровне впервые было зафиксировано в Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г., ратифицированной РФ в 1990 г. Названная Конвенция (п. 7 ст. 5) предлагает каждому государству-участнику договора «… рассмотреть возможность обеспечения переноса бремени доказывания законного происхождения предполагаемых доходов или другой собственности, подлежащих конфискации, в той степени, в какой такая мера соответствует принципам ее национального законодательства и характеру судебного и иного разбирательства»[3].
Кроме того, механизм конфискации активов вне уголовного производства «in rem» может быть создан на базе любой правовой системы. Это следует из пп. «с» п. 1 ст. 54 Конвенции ООН против коррупции, где сказано, что каждое государство-участник должно рассмотреть вопрос о введении конфискации вне уголовного производства [10, c. 18]. В Конвенции не выделяется какая-либо одна правовая традиция и не говорится о том, что существующие различия между правовыми системами могут помешать внедрению механизма гражданской конфискации. Напротив, в соответствии с нормами данной Конвенции, конфискация активов вне уголовного производства рассматривается как эффективный инструмент борьбы с коррупцией в любой юрисдикции вне зависимости от правовых традиций.
В этой связи, представляется целесообразным провести сравнительный анализ законодательств и рассмотреть опыт Франции и России по применению института конфискации имущества.
Вопрос определения места конфискации среди видов наказаний четко регламентируется в уголовных кодексах стран Западной Европы, в том числе конфискация преступных доходов как вид уголовного наказания широко применяется в уголовном законодательстве Франции.
В УК Франции как общая, так и специальная конфискация относятся к исправительным видам наказания [12, c. 62]. Французское уголовное законодательство классифицирует конфискацию как наказание в виде лишения или ограничения прав (п. 5 ст. 131-3 УК Франции)[4].
Общая конфискация носит исключительный характер и предусматривается только за преступления против человечества, а также за незаконное производство наркотиков, их ввоз или вывоз [16, c. 167-168]. Специальная конфискация предметов преступления предусматривается в качестве дополнительного наказания, если эти предметы являются собственностью осужденного или вещами, добытыми в результате совершения преступного деяния, либо служили или были предназначены для его совершения [3, c. 212].
Так, согласно пп. 4, 7, 10 ст. 131-6 УК Франции конфискации подлежат:
‑ транспортное средство;
‑ оружие;
‑ вещи, предназначенные для совершения преступного деяния;
‑ вещи, которые от него получены;
‑ торговый капитал, полученный незаконным путем.
За совершение преступлений против человечества, за незаконное производство наркотиков, их ввоз или вывоз, а также некоторые другие преступления предусмотрена общая конфискации. Интересно отметить, что УК Франции предусматривает одно ограничение в отношении конфискации имущества. На основании п. 6 ст. 131-14 УК Франции конфискация вещи, предназначенной для совершения преступного деяния, или вещи, которая от него получена, не может быть назначена в качестве наказания за проступки, связанные с прессой.
Отличительной чертой французской системы является регламентация в УК наказаний для юридических лиц, в числе которых могут быть назначены различные виды конфискации, в том числе и общая. Согласно п. 8 ст. 131-39 УК Франции юридические лица могут быть наказаны конфискацией вещи, которая служила или была предназначена для совершения преступного деяния, или вещи, которая получена в результате преступного деяния.
На основании ст. 131-21 УК Франции конфискации в обязательном порядке подвергаются предметы или вещи, отнесенные законом к категории вредных или опасных. Все материальные ценности, полученные вследствие совершения преступления или проступка, подлежат конфискации. Если конфискация данного предмета не представляется возможной в силу объективных причин, с виновного взимается его полная стоимость.
Если суд не выносит специального предписания об уничтожении конфискованной вещи, она поступает в доход государства. Однако если обнаружится законный владелец такого имущества, суд может вынести постановление о возвращении ему конфискованного предмета. Из этого следует, что специальная конфискация во Франции регулируется уголовным, а не уголовно-процессуальным законодательством.
Следует отметить, что суды во Франции наделены правом замещения наказаний. Например, вместо лишения свободы или штрафа суд может назначить виновному конфискацию имущества, которое служило или предназначалось для совершения преступления.
Таким образом, французский и отечественный законодатель в этом вопросе занимают различную позицию. Во Франции конфискация имущества понимается в более широком смысле, она является не только одним из видов наказаний, но и мерой поддержания правопорядка и безопасности.
В России и странах СНГ рассматриваемая норма используется в первую очередь как дополнительное наказание за совершение тяжких и особо тяжких преступлений с корыстной целью. В целом следует отметить, что уголовные кодексы бывших союзных республик сходным образом регулируют вопрос о месте конфискации среди видов наказания, и данный подход к конфискации аналогичен тому, который содержался в УК РФ до вступления в силу изменений, в результате которых конфискация была исключена из системы наказаний. Следовательно, сходство уголовных законодательств Украины, Республики Казахстан и РФ является практически полным, что объясняется их преемственностью.
Несмотря на увеличение случаев применения конфискации имущества в России за исследуемый промежуток (2013‑2017 гг.), можно утверждать, что эта практика крайне мала. Особенно это отчетливо видно по результатам сравнительного анализа применения конфискации в качестве уголовного наказания и как «иной меры уголовно-правового характера».
Так, конфискация имущества в качестве дополнительного наказания по статьям, связанным, в том числе со злоупотреблением должностными полномочиями, т. е. включенным в гл. 30 УК РФ «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы, и службы в органах местного самоуправления», применялась в 2013 г. 127 раз, в 2014 г. – 381, в 2015 г. – 583, в 2016 г. – 526, за первое полугодие 2017 г. – 165.
При этом, даже те немногие факты применения конфискации в 2013‑2017 гг. просто поражают своими масштабами обнаруживаемого имущества у лиц, подозреваемых в совершении должностных злоупотреблений. Приведем несколько примеров в сравниваемых странах. Так, результатом одного резонансного уголовного дела в России в 2017 г. стало наложение ареста на имущество основного фигуранта, общая сумма которого составила почти 9 млрд руб. (в том числе 27 квартир и машиномест в элитных районах Москвы и 4 автомобиля) [15].
В ходе расследования еще одного резонансного уголовного дела, связанного с коррупционными преступлениями, конфисковано имущество семьи подозреваемого на общую сумму более 1 млрд р. [11].
В 2017 г. Французский суд приговорил вице-президента Экваториальной Гвинеи к крупному штрафу, конфискации имущества и тюремному сроку[5]. Так, суд Парижа признал фигуранта уголовного дела виновным в незаконном приобретении имущества и приговорил к трем годам тюрьмы условно, а также к штрафу в 30 млн евро. У осужденного конфискована квартира в Париже стоимостью более 100 млн евро.
В настоящее время в том или ином виде конфискация содержится в ряде отраслей российского права и различается целями, которые ставятся при конфискации имущества. В УК РФ конфискация рассматривается как «иная мера уголовно-правового характера», однако исходя из ее сущности, и по формальным основаниям она таковой не является.
Кроме того, в том облике, в котором конфискация существует сейчас, она не может рассматриваться как уголовное наказание, так как не отвечает его сущностным свойствам. Следовательно, вопрос о правовой природе конфискации имущества является до сих пор открытым. Таким образом, необходимо вернуться к вопросу о возвращении конфискации как вида дополнительного наказания. При этом, одновременное существование конфискации в качестве вида наказания и как «иной меры уголовно-правового характера» представляется недопустимым.
В этой связи, проект Федерального закона «О внесении изменения в Федеральный закон «О противодействии коррупции», предусматривающий дополнение действующего Федерального закона «О противодействии коррупции»[6] ст. 15 «Возмещение и компенсация вреда, причиненного в результате коррупционных преступлений», выглядит достаточно логичным: «Возмещение и компенсация вреда, включая моральный вред, причиненного в результате коррупционного преступления, осуществляется в порядке, установленном законодательством РФ о гражданском судопроизводстве, за счет лица, совершившего коррупционное преступление, а также за счет средств его близких родственников, родственников и близких лиц при наличии достаточных оснований полагать, что деньги, ценности и иное имущество получены ими в результате коррупционных преступлений и (или) являются доходом от такого имущества. На требование о возмещении и компенсации вреда, причиненного в результате коррупционных преступлений, исковая давность не распространяется».
Законопроектом также предлагался механизм проверки законности происхождения имущества у близких родственников, родственников и близких лиц лица, совершившего коррупционное преступление. Подобный подход уже реализуется в действующем законодательстве при возмещении вреда, причиненного в результате совершения преступлений террористической направленности.
Данная инициатива могла закрепить принцип солидарной ответственности в отношении доходов и имущества, полученных в результате преступной деятельности, вне зависимости от того, кому указанное имущество формально принадлежит (самому коррупционеру или его родственникам), однако поддержана профильным Комитетом Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции не была[7].
В отрицательном заключении на данный законопроект было отмечено, что действующее уголовное, уголовно-процессуальное, гражданское и антикоррупционное законодательства уже содержат нормы, действием которых охватываются предлагаемые законопроектом изменения в указанные законодательные акты РФ, что не подтверждается анализом действующего отечественного законодательства.
Вместе с тем, такая инициатива «открывает дорогу» для восстановления конфискации имущества как вида наказания в УК РФ. Эта мера в полном объеме будет соответствовать специфике юридической природы злоупотребления должностными полномочиями и имплементации норм международного права в российскую правовую систему.
Однако нельзя не выразить настороженность имеющимся противодействием внутри самого государства, способного заблокировать данные меры. К сожалению, факты свидетельствуют о том, что российское общество все еще развивается в условиях дефицита современной правовой базы, в результате чего некоторые провозглашенные приоритеты и цели развития правовой системы остаются не обеспеченными в достаточной мере юридическими ресурсами.
